И хотя все присутствующие встретили этот стишок громким хохотом, хозяин совершенно не смутился.
А в другой раз, когда ресторатор заявился к нему в дом, где, собственно, проходило заседание музыкантов и композиторов, Ян не удержался:
— Мисько! Ты пришел к нам? Но ведь ты не отличишь ключ виолины от ключа клозетного!
Надо сказать, что эту крылатую фразу он повторил еще раз, когда слушал пробное пение какой-то кандидатуры в свой хор.
Но Нафтула был слишком толстокожим, чтобы его можно было так легко обидеть, и спокойно усаживался в кресле, даже время от времени вставлял несколько слов в дискуссию.
На это Ян бросил такую реплику:
— Знаешь, Мисько, если бы ты был настолько высоким, насколько ты глуп, то мог бы на коленях подавать пиво на небо.
Даже после инсульта, закончившегося параличом ног, заезжал Галль в кнайпу на коляске. Ее толкал верный слуга Доминик Кшижак, который наравне со своим паном опрокидывал впечатляющее количество пива, так что частенько возвращение домой значительно осложнялось. Большое счастье, что жили они недалеко — в здании театра Скарбко. Как-то раз, находясь под мухой, наехал Доминик на фонарь и развалил на куски коляску своего подопечного. Невозмутимый композитор, кряхтя, поднялся на ноги и неизвестно каким чудом доковылял до дома. Позже в трезвом виде уже этот подвиг повторить не мог.
Над молодым Нафтулой шутили также другие завсегдатаи, но шутили с любовью. Поскольку он носил имя Михаила, популярного патрона Львова, то день его именин очень громко отмечали все художники. Однажды во время собственно такой забавы сам Галль произнес речь в честь хозяина, подчеркивая его большие заслуги для жизни города. В зале воцарилась трогательная атмосфера, растроганный Нафтула вытирал слезы. И вот Галль заканчивает свой тост такими словами: «Но между тем мы все его имеем в заднице!»
Громкий хохот потряс кнайпу, и смеялся сквозь слезы также хозяин.
Так случилось, что смерть Галля в 1912 г. совпала с упадком кнайпы.
Интересно, что все те насмешки не помешали Михаилу Нафтуле Тепферу, когда он после войны перебрался в Познань, писать музыкальные рецензии для «Познанского дневника».
С Нафтулой связан еще такой курьез. В начале века большую популярность имел карикатурист Казимир Сихульский. Слава его не давала покоя Нафтуле, и вот он в 1912 г. издает толстую книженцию на какой-то ужасной толстой бумаге серо-фиолетового цвета под интересным названием «Дзядівські та утішні пісеньки нагрипсував заприсяжений міський римар Міхал Тепфер, а карики досить незграбно той сам учинив і в манускрипті видав».
Графоманские стишки были обозначены номерами, но где-то посреди книги были совсем непонятные для читателя пробелы и прыжки в нумерации. В конце находим несколько стишков без номеров, зато с нотами. Такой же балаган царил на вклейках. Сначала они были вклеены с одной стороны, далее — с обеих, а в конце идут пустые страницы. Явно концепция автора претерпевала значительные творческие нервы.
Стишки были слишком слабые, чтобы о них говорить, но карики, или же карикатуры, были немного лучше. Из них лучшей была карикатура самого автора.
Но даже в любительском мире Нафтула наткнулся на конкурента — Яна Каспровича. С той лишь разницей, что Тепфер издал свои карикатуры в книге, а рисунки Каспровича на салфетках пропали в карманах друзей.
Во время российской оккупации Михайла Тепфера вывезли москали в Россию. Там он где-то познакомился с Александром Скрябиным и после войны, поселившись в Познани, написал о нем воспоминания. Книжечка «Александер Скрябин. Краткое жизнеописание и беглое отражение его творчества собрал Михал Тепфер» вышла где-то во второй половине 20-х годов. Выезжая из Львова, он завещал свою замечательную коллекцию картин картинной галерее и национальному музею имени Яна Казимира.
Нафтулу упоминает также Владимир Самийленко в сатирическом стихотворении о москвофилах.
Сюда приходили Василь Стефаник, Лесь Мартович, а еще украинская богема — молодомузовцы.
Нафтула был одинаково благосклонен что к полякам, что к украинцам. Очевидно, эта его черта и вызвала ехидную сатиру еврейского пиита Адольфа Кичмана в журнале «Шмигус»:
