Скрипач я, однако. Ну, я пять часов играю на скрипке, а работаю я, как говорил Энгельс: никто не должен перекладывать свою долю производительного труда на плечи других. Дескать, пусть два часа он поработает в материальном производстве и дальше занимается чем хочет – программы пишет, книжки пишет, передачи, фильмы создает о чем хочет и т. д., но для этого надо материальную основу существования всего человечества-то обеспечить. А почему одни должны только создавать материальную основу, а другие, как в период рабовладения, могут заниматься науками, искусствами и т. д.? Так и было при рабовладении, и это все остатки еще первого деления на классы – на рабов и рабовладельцев, они еще присутствуют при социализме.
Поэтому это первая фаза бесклассового общества, в которой классы еще не уничтожены, а социализм есть уничтожение классов. Скажите, пожалуйста, уважаемые читатели, здесь я какую категорию употребил диалектическую? Ничто – социализм есть уничтожение классов. Но ведь, другое дело, надо понимать, что уничтожение классов позитивное может быть только в одном – в развитии производительных сил – и в том, чтобы преодолевать вот это разделение между людьми физического и людьми умственного труда, между городом и деревней.
Ну вот хорошая же категория – ничто.
Хорошая.
Поэтому только я хотел пойти дальше, думаю: а как же мы эти оставим? Потому что вы уже в третьем томе с категорическим суждением, а мы тут все топчемся. Как-то надо упрочить наши позиции, чтобы дальше двинуться, хоть медленно, но вперед, или быстро, но непонятно куда.
И вот теперь после этого упрочения совершенно понятно стало, что уничтожение классов тождественно созданию бытия коммунистического общества в полном виде, и полностью уничтожить классы – будет полный коммунизм. А если не полный коммунизм? Ну, если не полный коммунизм, дураки будут говорить о развитом социализме. Какой он развитой может быть, когда неразвитость – это его характеристика? То есть родимые пятна – так и надо понимать: бесклассовое общество, а классы еще не полностью уничтожены, умные люди живут, но и идиотов много, а сейчас, может, еще больше стало, потому что то родимые пятна были, а сейчас они не родимые, а прямо родные уже – столько идиотов, и они причем на разных постах очень важных сидят, поэтому чего только не бывает.
А есть еще такое понятие, как Маркс говорил: профессиональный идиотизм надо преодолеть. Вот человек очень в своей области на передовых позициях, все знает, прекрасно, отлично всё, шаг в сторону – ну просто… он улавливает всякую ерунду, которую ему готовят и приносят, в СМИ, и он это разносит, думает, что если я профессор, то я в этой соседней области тоже профессор. Ты в соседней области обыватель. И он, получается, профессиональный идиот. Это не значит, что он плохой профессионал – прекрасный профессионал, тут один плюс только, а во всех остальных областях… Поэтому преодолеть разделение труда еще и в том, чтобы ты хоть до идиотизма не доводил свою позицию.
Вот самое лучшее средство – «Наука логики», чтобы тебя не сбили хотя бы в крупных таких вопросах, всеобщих, не делать ошибок, потому что иначе ты будешь делать самые крупные ошибки, потому что философия только всеобщим и занимается, которое есть во всем. Ну а до деталей не дойти, невозможно – все же не изучишь, поэтому некоторые считают, что, дескать, и так тяжело, а мы изучаем «Науку логики». Но это единственный способ не оказаться в положении идиота, которого дурачат люди, которые сидят на всяких разных идеологических, политических и других постах.
Ну, какой другой способ? Конечно, есть к этому подспорье – есть работы Маркса и Энгельса, Ленина, но если Ленин говорил, что нельзя вполне понять «Капитал», – понять можно, но вполне вы не можете понять, не проштудировав всей «Логики» Гегеля. Ну и кто проштудировал? Какой партийный руководитель, или хозяйственный, или государственный после Ленина? Никто. Ленин, один человек. Сейчас уже у нас много людей занимается, есть кружки у нас, в Новосибирске создали кружок, студенты изучают «Науку логики», тем более если вы сами не изучаете, скажем, я бы не рекомендовал где-то обязывать читать. Ну как можно обязать такие глубокие, серьезные вещи изучать? Это невозможно. Если человек хочет – пусть изучает, а не хочешь – не изучай: тебя будут все обманывать – и будешь в положении дурачка. А по крайней мере человек, который это изучил, он в положении дурачка никак уже не будет, потому что уж он знает, как и что из чего выводится, уж если он может отличить бытие от небытия. Хотя это даже вот в таких вещах, даже мы с вами провели такой эксперимент: социализм, конечно, это бесклассовое общество в первой своей фазе, то есть бесклассовое общество, в котором классы еще не уничтожены. А как еще родимые пятна понимать? Вот вы человек хороший, но есть недостатки. Я надеюсь, что я со своими недостатками постараюсь быть хорошим. Но я же не могу сказать, что у меня нет недостатков, тогда я буду выглядеть идиотом, если скажу, что недостатков у меня нет. Не просто нескромным, а еще и идиотом, потому что таких нет людей, у которых бы не было в их поступках, а не только в голове, не только в мыслях отрицания их сущности, их природы.
Но вот еще интересное получилось в самом начале: мы рассматривали сначала чистое бытие, а чистое бытие – чего его рассматривать? Только начинаешь рассматривать, оно переходит в ничто, потому что нечего рассматривать, и вот оно появилось – ничто. Начинаем ничто рассматривать – раз я его рассматриваю, значит оно есть, хоть в нашем разговоре, а где – это второй вопрос, есть оно, ничто. Вот я спросил у своего товарища сегодня: «Как дела?» Он говорит: «Ничего». – «Интересно», – говорю. Хорошо, а если еще: «Ну а как все-таки?» Он рассказывает, а я говорю: «Ничего себе!» То есть это «ничего» прекрасно превращается прямо в языке тут же в бытие.
Очень все зыбко, Михаил Васильевич, очень зыбко!
Не зыбко, а гибко и текуче, все переходит одно в другое. Все переходит, постоянный переход бытия в ничто, ничто в бытие. Это не зыбко. А как вы себе противоречие представляете? Как вы хотите осознать противоречие, если вы хотите? Вот одна сторона, вот другая сторона, вот переход между ними, и тут стакан. Ну как вы его собираетесь понять? Только в постоянном движении, в постоянной борьбе.
