по ночам.
Я задумалась: «Какая все чушь, он-то себя со стороны слышит? Какой еще голос? Да я последнее время кроме Ваниного храпа по ночам больше ничего не слышу!»
– Тебя ждет трудный выбор, – сказал он, а потом, будто испугался своих слов поспешно добавил: – Но ты сделаешь все правильно.
После этого, мне показалось, он вздохнул с облегчением, повеселел и даже стал выше, словно сбросил с плеч стопудовый груз.
Ласково улыбаясь мне, он развел руками:
– Все.
– Что все? – изумилась я.
Я что, за этим так стремилась сюда?! Для чего я бегала полночи за чертом, с диким желанием поговорить с провидцем? А он только еще больше напустил тумана. Хоть бы про деньги что-нибудь сказал, все-таки семьсот пятьдесят золотых.
– Хочешь, про будущую любовь скажу? – вдруг предложил старец.
– Лучше про вознаграждение, – вяло воспротивилась я, до крайности расстроенная нашим с ним разговором.
– Про что? – изумился старец, я печально махнула рукой.
– Ты его уже знаешь! – радостно, словно о моем выигрыше в лотерею «Честный маг», поведал Питрим.
Я встрепенулась. Кандидатур на роль суженого было не так много, и я начала в уме перебирать знакомых мне мужчин: получалось, что это либо Ваня, либо Сергей.
– Петушков? – осторожно поинтересовалась я, вздрагивая от одной мысли о Ванятке.
– Какой еще Петушков? – удивился Питрим.
– Ваня.
– А, это тот, который вчера как сумасшедший с кадилом по двору за чертенком гонялся?
Я кивнула.
– Нет, такое горе тебя стороной обойдет!
– Сергий Пострелов? – сразу же предположила я.
– Учитель… – Питрим помрачнел. – Я бы на твоем месте держался от него подальше. Ну иди!
– Куда? – не поняла я.
– К своим друзьям иди! – Он покосился на дверь, я вздохнула и вышла.
Вот и поговорили. Оказывается, я все знаю, но ничего не вижу! Беседа получилась философской под общей темой: «Иди туда, куда шла, ищи то, что ищешь», – потрясающе!
Ивана я нашла в кузнице. Он был раздет по пояс, тощую спину с выпирающими позвонками покрывала испарина.
– Правильно, Вань, труд облагораживает! – похвалила его я.
– Какой труд?! – пропыхтел тот. – Вчера, пока носился за чертом, меч сломал. Новый захотел – а меня к наковальне!
Через несколько часов Иван принес кривую железяку, меньше всего похожую на меч.
– Вот, это все, на что я был способен! – устало произнес он, присаживаясь рядом со мной на скамеечке.
– Да, Петушков, умелец из тебя никудышный, – согласилась я.
– Зато вот! – Он достал небольшую блестящую саблю.
– Ваня, ты ее что, украл? – ужаснулась я.
– Почему украл? – обиделся Иван. – Кузнец за работу дал. А что тебе старец сказал?
– Сказал, что мы поженимся с тобой! – Я встала и направилась к гному, выводящему из конюшни лошадей.
– Мы с тобой? Нет, только не это! Мы не можем с тобой пожениться! – с паникой в голосе воскликнул приятель.
– А это тебе кара такая будет! – усмехнулась я.
Глава 7
Мы подъехали к землям, называемым Новью. После опасных и грязных приграничных городов: Краснодола и особенно Петенок, эти места казались раем на земле. Территория – узкая полоска земли шириной в сорок верст, в основном специально засаженная лесом, – была нейтральная и не принадлежала ни данийцам, ни словенцам. На вырубленных просеках нам встречались маленькие деревеньки с аккуратненькими белыми домиками, цветущими палисадниками, сочными заливными лугами, золотой рожью, попадались поля с пшеницей, льном и даже картофелем. Все было аккуратно и добротно, во всем чувствовалась хозяйская рука. В этих местах снимали урожай по три раза в год и торговали со всеми городами Словении и Данийи.
Да и люди здесь резко отличались от словенцев. Нас встречали улыбками, иногда Анука угощали, кто куском пирога, кто наливным ярко-красным яблоком, от одного взгляда на которое текли слюнки. За весь наш путь нам не попалось ни одного плохенького дома или покосившегося заборчика.
– Интересно, – задумалась я, – а в Данийе так же здорово, как здесь?
Мы сидели в тенечке около дороги, разморенные полуденной жарой. Гном дремал, оглашая окрестности неприлично громким храпом. Ванятка смотрел в синее небо и жевал травинку, а малыш спал детским радостным сном у меня на руках.
– Наверное, – протянул Ваня, широко зевая.
Разговор не клеился. Друзья грелись на солнце, отдыхали от дороги и пережитых злоключений, а в моей неспокойной голове роились тревожные мысли.
Все казалось странным и запутанным. Разговор со старцем в Егорьевском ските не давал мне покоя: «Иди туда, куда идешь, там будут все ответы». Какие ответы? Отдаст ли мне Совет мои законные денежки? Просто как в сказке: «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!»
Когда Питрим меня увидел, то испугался, и Прасковья испугалась, она тоже что-то увидела. Что-то глубоко внутри меня, чего я сама еще не понимаю. Бабочку?
Я прилегла на благоухающую теплую траву и уставилась в голубое и чистое, без единого облачка небо: прямо перед лицом пролетела легкая капустница, потом уселась на желтый цветок и сложила крылышки. Но стоило протянуть к ней руку, как она вновь взлетела.
Что же это за пресловутая Бабочка? Все казалось странным, запутанным и непонятным.
Почему Анук принял меня за мать – самое родное существо? Что это – зов крови? Какой зов крови может быть у юного Властителя ко мне – безродной ведьме? Почему мальчика украли, кому это нужно, кому мог помешать малыш? Бертлау не самая сильная и не самая крупная провинция Данийи, так зачем похищать несовершеннолетнего Наследника? Если это борьба за власть, то не проще ли было покончить со страшным и ужасным Арвилем Фатиа?
Посему получается, что только Властителю Фатии было выгодно похищение малыша, ведь по прошествии определенного времени Анук сам станет Властителем, и Арвиль лишится Бертлау. Значит, это был он? Он похитил мальчика тогда в лесу, он спрятал его в доме Прасковьи. Бессмыслица. Вряд ли это Фатиа. Он бы не стал пачкать руки, скорее всего, кого-то послал сделать всю грязную работу, а сам сидит в своем дворце, или что у него там, и ожидает нашего прибытия.
И Виль подчинился могущественному Властителю, предал Совет, предал нас, предал Словению!
Господи, но при чем здесь я?! Парашке меня описывали достаточно подробно, чтобы она едва ли не с первого взгляда узнала мое лицо. Фатиа этого не мог сделать по одной-единственной причине – мы с ним не знакомы, слава богу! Да вообще, было бы странно, если бы мы оказались знакомы!
Загадки громоздились друг на друга и превращались в бесконечную пирамиду с острой вершиной. «Что, ядрена кочерыжка, происходит?!» В моих мыслях было некое иррациональное зерно, приводящее к самому дурацкому ответу на самые очевидные вопросы.
В это время гном открыл глаза и, кряхтя, поднялся.
– Ась, – широко зевая и потягиваясь всем телом, позвал он, – хватит мечтать. Пообедаем и поедем. На стол собери.
– Ладно, – согласилась я, вставая, – а ты куда?
