– Что?
– Он сказал, что они голодны, – вдруг испуганно пролепетал Петушков, попятившись назад.
– Ага, – я сглотнула, – Ванечка, не ты ли орал, что они сплошь и рядом вегетарианцы?
Петушков побледнел и сделал еще один шаг назад, очевидно, собираясь дать деру обратно в лес.
– Ай глэд ту тейк сам тэйсти мит энд веджетейблз фо ю фо дина.
Вождь, улыбаясь еще шире, начал показывать нам направление к костру.
– Что он сказал? – У меня от страха подогнулись колени.
– Он сказал, что мы станем очень вкусным обедом с овощами.
– Это как жаркое?
– Это как… пойдем жрать мясо и овощи, идиоты! В каком Училище ты, теоретик несчастный, изучал древний ангельский? – рявкнул на чистом, без какого-либо акцента словенском туземец.
Теперь Ваня стал пунцовым и моментально прикрыл рукой нашитый герб стольноградского Совета у себя на плаще.
– Вы что, говорите по-словенски? – выдавила из себя я.
– Да, а еще читаю и пишу! Не все же такие неучи, как вы. Я, между прочим, в Совете в Бурундии десять лет проработал секретарем, пока сюда послом не отправили!
– О!.. – единственное, что смогла выдавить я.
Ребятки оказались из местного Совета, а их вождь и главный шаман, которого называли Его Святейшество, принимал только избранных, и нас он очень захотел увидеть. К чему бы это?
Упирались мы от всей души, под всякими предлогами пытались избежать встречи с Его Святейшеством и спрятаться где-нибудь под кустом. Но улыбающиеся лица и копья дикарей, едва не касающиеся наших спин, убеждали лучше любых слов. Мы приблизились к особенно большому шалашу.
– На колени, – прошептал Карука. – И голову не поднимайте.
Мы плюхнулись на землю и на коленях, опустив голову к земле, пролезли в дверь. В шалаше горел свой очаг, собранный из красных речных камней. Вокруг лежали ковры, толстые, теплые, явно эльфийские. К сожалению, что-то еще рассмотреть с такого неудобного ракурса оказалось невозможно.
– О, великий и ужасный, мы привели к тебе двух странников, они ищут великий магический меч – Фурбулентус.
– Ху?
– Он. Она, – заорали мы с Ваней в унисон, потом получили по увесистому удару в район почек и посчитали за счастье больше не открывать рот.
– Слушай, – зашептала я в ухо Ивану, – если он понимает словенский, зачем говорить на этом тарабарском.
– Ангельском.
– Какая разница.
– Зей синкс, зей кэн тэйк зэ мэджик сворд?
– Что он спросил? – опять зашептала я.
– А черт его знает! Он говорит с таким акцентом, что я не могу понять.
– Я сказал, – обратился к нам вождь, – что почему вы уверены, что сможете взять Фурбулентус. Он дается в руки только Избранному.
– А мы и не уверены, – отозвалась я, поднимая голову. Мой взгляд упал на толстое пузо собеседника, затянутое в красный эльфийский шелк, а потом кто-то весьма грубо наступил мне на голову, возвращая ее в исходное положение. – Просто Али сказал, что его надо достать из деревяшечки, но про его волшебное начало даже не обмолвился.
– Али?
– Ну да. Это зеленая рептилия, дракон.
– Ты знаешь Великого Али Абама Кутье-Тураугского?
– Чего?
Я подняла голову и увидела вождя во всем его великолепии. Он оказался замечательным полным господином. Лоснящиеся щеки свисали едва ли не до плеч, а подбородок плавно перетекал в шею. Они с Графом не братья случаем?
– Тебя и твоего спутника прислал Великий Али?
– Ну нечто вроде этого.
Ваня поднял голову и, застыв от изумления, посмотрел на вождя, как на диковинную зверушку.
Что тут началось! Нас быстренько подняли с колен, взяли под белы рученьки, усадили на кресла рядом с ложем правителя. Тот как-то странно заулыбался, отчего совсем исчезли его маленькие глазки. Нам вручили в руки золотые кубки со странно пахнущей жидкостью желтого цвета и подложили под спины подушки, а один воин даже ласково погладил меня по ударенному боку. Вождь подобострастно смотрел на нас и, кажется, был готов кинуться нам в ноги, лишь бы друзья Великого Али не серчали. Мы злиться не собирались и были сконфужены такой трансформацией в поведении дикарей.
– Меч, – толстяк тихо прихрюкнул, – в дереве, – сказал он на чистом словенском. – На берегу реки Дайны. Раз вас двоих прислал Али, то Фурбулентус, скорее всего, пойдет к вам.
Он окинул меня долгим и внимательным взглядом, словно знал про меня жутко неприличный секрет, а потом приказал стражам, чтобы нас проводили до священного места.
– Ваня, – зашептала я, когда мы вылезали из шалаша Его Святейшества, – как ты думаешь, они нас не скушают, если мы не сможем достать этот меч?
– Не знаю, – пробормотал мой спутник, глядя с тревогой на собравшихся дикарей.
Провожала нас вся голая деревня. Открывали сумасшедшую процессию люди с барабанами. Они выплясывали странный танец и изредка дико орали. Я каждый раз пугалась этого крика и хваталась за Ивана. Как ни странно, шли мы по тропинке, довольно широкой и хорошо утоптанной, видимо, рядом с маршрутом, проложенным нами с Петушковым в густом лесу. От уверенности, что скоро стану вполне вкусным и сытным завтраком, я едва не расплакалась. В конце концов в духоте южной ночи пахнуло речной свежестью, и наша процессия вышла на небольшую поляну с ветвистым старым дубом в центре. Несмотря на свет факелов, которые несли туземцы, видно было как в гробу. Ваня хлопнул в ладоши, и над землей засветился бледно-голубой шар и закружились тени. Туземцы от незнакомого колдовства едва в лес не бросились врассыпную. Тут-то я и обнаружила меч – огромную железяку с ярко-синим драгоценным камнем на рукояти. Он находился на высоте трех аршинов над землей, загнанный в дерево едва ли не полностью.
– И как я достану его? – изумилась я.
– Может, давай я его достану, – предложил Ваня, – да ты до него и не дотянешься.
В это время туземцы начали творить невообразимое. Они высоко прыгали, истошно били в свои барабаны и выкрикивали какое-то, похоже, срамное слово.
– Да, Вань, иди лучше ты, – согласилась я и перекрестила его на счастье. – Встретимся завтра утром в чане над огнем.
– Что? – удивился Петушков.
– Да ничего, – махнула я рукой, – ты все равно будешь самым невкусным гуляшом, который они попробуют.
Очевидно, моя пламенная речь тронула Ивана. Он воровато огляделся, уже замечая лишь копья и томагавки в руках дикарей, и подошел к дереву. Поплевал на руки, схватился за меч, потянул, и тот подался. У меня сразу отлегло: «Не съедят!»
Ваня восторжествовал, вытащил меч почти наполовину. Толпа бешено закричала: «Избранный!», но тут случилось странное: меч с необъяснимой легкостью вошел обратно сам собой по самую гарду, как будто не замечая усилий Ивана. Петушков отпрянул и бешено закричал:
– Аська, он живой!
Я подбежала к нему.
– Не подходи, – голосил Петушков, крестясь слева направо.
– Ну-ка, подсади, – скомандовала я. – Не собираюсь я быть чужим кушаньем, надорвусь, но меч вытащу!
Ваня приподнял меня за подмышки. Я ухватилась за рукоять потными пальцами, тянуть не пришлось: он
