сам подался в мои руки и начал выходить из дерева. Казалось, я достаю десертный нож из масла, а не огромный пудовый меч из дуба. Между тем Фурбулентус оказался в моих руках и на глазах уменьшился в размерах – под мой рост, вес и телосложение. У меня возникло ощущение, что он стал продолжением руки. Я присмотрелась к клинку, который выглядел блестящим и отражал мое лицо с горящими глазами – он оказался точной копией того, которым я билась с бандитами. Так, значит, все из-за него? Благодаря ему я чувствовала себя идеальным воином? Но как, каким образом меч, находящийся за сотни верст от меня, попал мне в руки?
– Чудо! – прокричал кто-то.
«Действительно, чудо! – ухмыльнулась я про себя, рассматривая Фурбулентус. – Особенно, что нас так и не съели!»
Глава 8
Данийя Солнечная – сладкое слово, перекатывающееся на языке, на вкус похожее на апельсиновое варенье, – такое же светлое и ароматное, с нежным деликатным запахом.
Фатия – самая большая провинция – находилась практически в центре Данийи. Ее Властители фактически управляли всем государством, негласно без их одобрения ни в одной из провинций не принималось важных решений.
Сначала я отнеслась к Фатии двояко: удивленно и настороженно, а потом влюбилась в нее без памяти, наконец-то почувствовав себя дома. Не было здесь шума переполненного, трещащего по швам Стольного града. Маленькая провинциальная страна с гостеприимными, улыбающимися жителями, кустарным производством и спокойным, как на мелководной реке, течением жизни. Если здесь и происходили великие потрясения, то обыватели этого, скорее всего, не замечали.
Город в центре Фатии, где располагалась резиденция Властителей, был тихим и бесподобно уютным. Небольшие, словно игрушечные, особнячки из белого камня с маленькими балкончиками, увитыми плющом и диким виноградом, черепичными крышами и аккуратными палисадниками с яркими цветами. Как мне рассказали, палисадники были особой гордостью фатийцев. Каждый год весной там проходил конкурс на самый красивый и изящный из них, а на дом победителя вешалась памятная табличка.
На изогнутых улочках прятались лавки-мастерские – гончарные, ткацкие. На окраине города расположилась огромная кузница, рядом с ней – казармы данийского конного отряда, подчиняющегося непосредственно Арвилю Фатиа.
И во всем царила какая-то непередаваемая атмосфера тепла. При встрече фатийцы кланялись друг другу в пояс, улыбались и делились последними новостями. И только вокруг Дома Властителя – большого здания со старинными витражами, широким балконом, огромным парадным входом и парком вокруг царил чопорный порядок. Только здесь высился забор из кованых железных прутьев и был охранник в маленькой будочке.
Мы с Ваней находились здесь уже две недели и ожидали прибытия словенской делегации во главе с Советником Леонидом. Теоретик лежал со сломанной ногой, на лице его красовался свеженький фиолетовый синяк, а приезд дорогого начальства он воспринимал как запланированную катастрофу.
Наверное, вы удивитесь и спросите, как Петушков сломал себе ногу?
Отвечу: он упал с дерева, когда полез на него за цветами. Откуда цветы на дереве, усомнитесь вы? Это длинная история, но обо всем по порядку.
После того как мы приземлились, подняв огромное облако пыли на площади перед воротами Совета, мы застыли в нерешительности, не зная, как поступить. Судя по сонной обстановке и отсутствию встречающих – нас уже не ждали. Дремлющий на посту страж моментально очнулся и кинулся в Дом, оглашая площадь радостным воплем. Вокруг нас начала собираться толпа, с интересом наблюдая за происходящим на их глазах возвращением потерянного Наследника.
Али почувствовал, что запахло жареным, пожелал нам удачи и, пообещав как-нибудь залететь на огонек, быстро ретировался. Мы боязливо оглядывались, замечая лишь умиленные и растроганные лица фатийцев.
Я задрала голову: на балконе появился высокий молодой человек с жидкой бородкой и в белом балахоне с вышитым золотом гербом Фатии.
«Так вот ты какой, Арвиль Фатиа!» – подумала я, удивляясь, почему белобрысого считают самым завидным данийским женихом (хотя с такими запасами золотых, как у него, будь он хромой, косой и горбатый, его все равно бы мечтали сосватать все мамаши Данийи).
Анук, явно не привыкший к тому открытому проявлению всеобщей любви, намертво вцепился в мою грязную штанину и уткнулся лицом мне в бок. Пока я пыталась отодрать его маленькую ручку, сжимающую ткань, и уговаривала его успокоиться, перед Домом происходило бурное движение. Я подняла голову, скользнула мимолетным взглядом по фигуре выскочившего из дверей Дома очень знакомого мужчины. Отметила про себя, что он сегодня побрился и очки-стеклышки ему, несомненно, идут, хотя глаза у него все же заспанные…
Я разжала пальчики мальчика и тут поняла: это – он! Я резко вскинула голову и со страхом, смешанным с желанием немедленно дать деру, уставилась на моего покупателя на невольничьем рынке.
Петушков между тем плюхнулся перед ним в пыль на одно колено, вытащил из ножен меч и протянул его к чернявому.
– Приветствую тебя, Властитель провинции Фатии, Бертлау и Перекрестка Семи Путей, – загудел Петушков так, словно пел псалом.
– Петушков, ты чего? – удивилась я, тыча пальцем в Дом. – Властитель на балконе.
– Аська, идиотка, на колени! – едва слышно пробормотал Ваня. – Властитель стоит перед тобой как последний холуй.
Что?! Я почувствовала, как у меня отвисла челюсть, посмотрела на вытянувшееся изумленное лицо Арвиля Фатиа и захлопала ресницами.
– Ваня, – горячо зашептала я, дергая Петушкова за рубаху, – пойдем из этого змеиного логова, пока нас не покусали! Ваня, этому парню мы дали по черепушке камнем! Я удивляюсь, как он вообще живой остался!
Петушков повернул голову в мою сторону, в его осоловелом взгляде читалось большими буквами: «Заткнись!»
– Ася, – сквозь зубы пробормотал он, поднимая брови, – на колени!
Я перевела взгляд на Арвиля, тот стоял уже подбоченясь, все больше наслаждаясь устроенным мной спектаклем. Петушков дернул меня за рукав, пытаясь заставить упасть на колени. Подумав с секунду, я осознанно совершила очередной дурацкий поступок – развернулась и, не выпуская ручки Анука, направилась к маленькой улочке, ведущей к выезду из города. Толпа, до сих пор сохранявшая в присутствии Властителя уважительное молчание, ахнула и загудела.
– Извините! – раздался напряженный голос Ивана. Через пару секунд он резко схватил меня за плечи, развернул и хорошенько встряхнул, так что в воздухе мелькнули все мои кудряшки. Анук испугался и расплакался. Я моргнула и в недоумении посмотрела в нервное, с дергающимся глазом лицо приятеля.
– Ты чокнулась? – зашипел он, брызжа слюной. – Нас сгноят по тюрьмам и каторгам!
В словах Петушкова, конечно, имелся некоторый резон. Я схватила малыша на руки и поплелась обратно.
– Ваня, – шептала я, – это он купил меня. К тому же Пан своровал его кошель! Ты понимаешь, мы с гномом обчистили Властителя Фатии!
– Улыбайся, Вехрова, всеми зубами улыбайся! – проскрипел Ваня.
И я растянула губы в притворной улыбке, за что была вознаграждена ехидной ухмылкой Фатиа. Ну что ж, теперь в Данийе у меня есть свой личный враг – темноглазый очкарик!
– Этот позор мы смоем только кровью! – шипел Ваня, снова падая на колени. Я топталась рядом, прижимая к себе ребенка. От обиды на глаза навернулись слезы.
Фатиа подошел к нам вальяжной походочкой, кивнул Ване и принял его протянутый меч. Словно по взмаху волшебной палочки рядом с ним появился Советник, тот самый белобрысый с балкона. Арвиль отдал Ванин меч ему, а Петушкову вернул новый, очевидно, очень дорогой, данийский. Потом Властитель вопросительно посмотрел на меня, ожидая моего подношения.
«Фурбулентус не отдам ни за какие коврижки, не для того я рисковала собственной шкурой, чтобы
