Невозможно снова пережить те чувства, что я испытывал, пока мы ехали тем дождливым, туманным вечером. Я ощущал себя так, словно был уже мертв, а эти пустые, унылые улицы – дорогами смерти, где призраки были обречены на вечное странствие. При этом мое сердце наполняла мучительная радость – и гнетущее отчаяние, какое бывает лишь у того, кто обречен. И даже не сама смерть была столь неприятна – жертва наркотика умирает столько раз, что сама смерть уже не страшна, – но тяжело было уходить именно в тот момент, когда в моей бессмысленной жизни появилась любовь. И ведь я был еще молод.
Мои губы скривились в насмешливой улыбке – те, кто погиб рядом со мной на нейтральной полосе, тоже были молоды. Я закатил рукав и напряг мышцы, сжал кулак. На руке совсем не было лишней плоти, да и бо́льшая ее часть теперь просто исчезла, но огромные бицепсы по-прежнему выступали, будто железные, скрывая в себе недюжинную силу. Но я знал, что моя мощь была ненастоящей, что на самом деле я был не человеком, а лишь его оболочкой, приводимой в движение искусственной силой эликсира, без которого меня сумела бы сбить с ног даже хрупкая дева.
Автомобиль остановился под сенью деревьев. Мы находились в окрестностях уединенной усадьбы, времени было за полночь. Сквозь заросли я видел большой дом – тот мрачно вырисовывался на фоне дальних огней ночного Лондона.
– Я буду ждать здесь, – сказал негр. – Так машину ни с дороги, ни из дома не видно.
Держа спичку так, чтобы ее нельзя было заметить снаружи машины, я осмотрел «маскировку» и едва сумел сдержать безумный смех. Оказалось, что мне надлежало влезть в шкуру гориллы! Взяв сверток под мышку, я двинулся навстречу стене, что окружала усадьбу Френтона. Через несколько шагов деревья, в которых негр скрылся вместе с машиной, слились в единую темную массу. Я посчитал, что он тоже меня больше не видел, но на всякий случай пошел не к высоким железным воротам спереди, а к стене с той стороны, где ворот не было.
В окнах дома свет не горел. Сэр Холдред был холост, а слуги, я уверен, уже давно легли спать. Я с легкостью преодолел стену и пересек темную лужайку, чтобы достичь боковой двери. Страшную «маскировку» я по-прежнему держал под мышкой. Дверь, как я и предполагал, оказалась заперта, и мне ничуть не хотелось разбудить кого-либо прежде, чем я окажусь в доме, где звуки голосов привели бы меня к тому, кто мог бы за мной следовать. Я взялся за дверную ручку обеими руками и стал медленно тянуть и проворачивать ее, прикладывая всю свою нечеловеческую силу. Та повернулась, и замок вдруг не выдержал, издав такой шум, который в тишине показался все равно что взрывом пушечного снаряда. Еще мгновение – и я уже стоял внутри, прикрыв за собой дверь.
Я сделал шаг в темноте туда, где, по моему разумению, должна была находиться лестница, но затем остановился: мне на лицо упал луч света. Рядом с его источником блеснуло дуло пистолета. А чуть дальше неясно вырисовалось узкое лицо.
– Стой, где стоишь, и подними вверх руки!
Я повиновался, позволив свертку упасть на пол. Этот голос я слышал лишь однажды, но узнал его в один миг – человеком с фонарем оказался Джон Гордон.
– Сколько вас здесь? – Голос был резкий, повелительный.
– Я один, – ответил я. – Отведите меня в комнату, откуда свет не видно снаружи, и я расскажу вам кое-что из того, что вы захотите узнать.
Несколько мгновений он стоял молча, а затем, дав мне знак поднять сверток, что я выронил, отступил на шаг и приказал войти в соседнюю комнату. Там он проводил меня на лестницу и, достигнув верхней площадки, открыл дверь и зажег свет.
Я очутился в комнате с плотно задернутыми шторами. Пока мы шли, Гордон ни на миг не ослаблял бдительности и все держал меня под прицелом. В обычной одежде он выглядел как высокий, стройный, но крепко сложенный мужчина – выше меня, но не такой массивный, – со стальным блеском серых глаз и резко очерченными чертами. Что-то в нем казалось мне привлекательным, несмотря на синяк, что виднелся у него на челюсти в месте, куда угодил мой кулак во время нашей прошлой встречи.
– Я не верю, что эта неуклюжесть и неловкость подлинны, – проговорил он хрипло. – Безусловно, у вас есть свои причины заманить меня в эту изолированную комнату точно в этот час, но сэр Холдред сейчас все равно надежно защищен. Так что стойте смирно.
Дуло пистолета прижалось к моей груди, и он провел по моей одежде рукой, пытаясь найти спрятанное оружие, и, судя по виду, удивился, когда ничего не обнаружил.
– И все равно, – пробормотал он, будто говоря сам с собой, – человек, способный сломать железный замок голыми руками, едва ли слишком нуждается в оружии.
– Вы сейчас попусту тратите драгоценное время, – сказал я нетерпеливо. – Я послан сюда с тем, чтобы убить сэра Холдреда Френтона…
– Кем послан? – Он поразил меня своим вопросом.
– Тем, кто скрывается подчас под видом прокаженного.
Он кивнул, и его глаза сверкнули.
– Выходит, мои подозрения оказались верны.
– Бесспорно. Послушайте меня внимательно: вы хотите арестовать или убить этого человека?
Гордон мрачно рассмеялся.
– Тому, кто носит на руке знак скорпиона, волю давать нельзя.
– Тогда следуйте моим указаниям, и все будет так, как вы пожелаете.
Он подозрительно сощурился.
– Так вот, значит, в чем смысл этой вашей открытости и непротивления? – медленно проговорил он. – Что же это, тот наркотик, от которого у вас расширены зрачки, так затуманил ваш разум, что вы думаете, будто сумеете ввести меня в заблуждение?
Я сжал ладонями виски. Время уносилось прочь, и каждое мгновение стоило на вес золота – как мне было убедить этого человека в своей честности?
– Послушайте, меня зовут Стивен Костиган, я американец. Я был завсегдатаем притона Юн Шату и гашишным наркоманом – в точности, как вы сказали, но сейчас стал рабом более сильного средства. И из-за этого рабства человек, которого вы знаете под видом прокаженного, и кого Юн Шату и его друзья называют Хозяином, возымел власть надо мною и отправил сюда – чтобы убить сэра Холдреда. Зачем – лишь одному богу известно. Но я получил некоторую отсрочку, завладев небольшим количеством
