Вспомнив о тайном проходе в Храм Грез, я решил изучить тяжелый стол из красного дерева, что стоял по центру комнаты, однако ничего примечательного в нем не обнаружил. Затем на меня вдруг накатила ярость – беспричинная и первобытная. Я схватил со стола статуэтку и швырнул ее в стену, где находились полки. Шум от удара непременно должен был выманить шайку из укрытия. Но результат выявился куда более неожиданным!
Статуэтка ударила о край одной из полок, и в тот же миг вся их секция вместе с книгами бесшумно повернулась и открылся узкий проем! Как и за прежней потайной дверью, оттуда вниз уходил ряд ступеней. В иной раз мысль о том, чтобы по ним спуститься, равно как и еще свежие воспоминания о кошмарах того туннеля, привели бы меня в дрожь, но сейчас я, воодушевленный эликсиром, ни секунды не колеблясь, двинулся вперед.
Раз уж в доме никого не оказалось, они, должно быть, находились где-нибудь в туннеле или в ином месте, куда он вел. Я вошел в проем, оставив за собой дверь открытой. Полиция могла бы найти ее и последовать за мной, хотя я и ощущал, что мне предстоит проделать все в одиночку, от начала и до мрачного финала.
Я спустился уже на почтительное расстояние, когда лестницу неожиданно сменил ровный коридор футов в двадцать шириной. Потолок, однако, был довольно низким, и с него свисали небольшие, любопытной формы лампы, рассеивающие слабый свет. Я быстро зашагал по коридору, будто был самой Смертью, ищущей своих жертв, подмечая все на своем пути. Пол был выложен из широких плит, а стены – из крупных ровных блоков. Этот проход явно устроили давно – рабы Катулоса никак не могли этого сделать. Вероятно, это был какой-то потайной ход времен Средневековья – в конце концов, кто знает, какие катакомбы пролегают под Лондоном, чьи тайны еще значительнее и темнее, чем тайны Вавилона и Рима?
Я все шел и шел – это теперь я знаю, что находился, очевидно, глубоко под землей. Воздух был сырым и тяжелым, холодная влага капала с камней стен и потолка. Время от времени я замечал мелкие проходы, уводящие во тьму, но для себя решил держаться главного коридора.
Меня охватило лютое нетерпение. Казалось, я шел уже несколько часов, но до сих пор не видел ничего, кроме сырых стен, голых плит да тусклых ламп. Я внимательно вглядывался, стараясь обнаружить зловещего вида сундуки или что-то подобное – но ничего такого здесь не было.
А потом я едва не разразился гневными проклятиями: из теней впереди вырисовалась еще одна лестница.
19. Черная ярость
Волк зыркнул, взглядом проведя Своих смертельных синих глаз, И, помня о своем обете, Он молвил: «Буду сеять смерти Пока и мой не грянет час»[106].Талбот МандиБудто поджарый волк, я взбежал вверх по лестнице. Поднявшись футов на двадцать, я очутился на площадке, от которой расходились другие коридоры, сильно похожие на тот, по которому я уже прошел. Тогда мне в голову пришла мысль, что подземный Лондон, должно быть, весь изборожден подобными тайными проходами, которые тянутся один над другим. В нескольких футах над площадкой ступеньки закончились перед дверью, и я остановился в нерешительности, думая, стоит ли в нее стучаться или нет. И пока я размышлял, дверь начала открываться. Я отступил к стене и, насколько мог, прижался к ней. Дверь распахнулась на всю ширину, и из нее показался мавр. Комнату позади него я успел увидеть лишь мельком, краешком глаза, но мои неестественно острые чувства отметили, что она была пуста.
И за мгновение до того, как мавр сумел повернуть голову, я сразил его одним смертельным ударом в челюсть. Кубарем свалившись с лестницы, он остался лежать смятой массой на площадке – лишь руки и ноги нелепо подергивались.
Левой рукой я ухватился за дверь, прежде чем она успела захлопнуться, и уже через миг вступил в проем и очутился в комнате. Как я и предполагал, внутри никого не оказалось. Я быстро пересек ее и попал в следующую. Эти комнаты были обставлены так, что совершенно затмевали комнаты дома в Сохо. «Варварское», «отвратительное», «нечестивое» – эти слова лишь отчасти передавали суть того мерзкого зрелища, что предстало моим глазам. Убранство, если это можно было так назвать, состояло здесь в основном из черепов, костей и целых скелетов. Из саркофагов косились мумии, а по стенам тянулись ряды высушенных рептилий. Между этих зловещих реликтов висели африканские щиты из шкур и бамбука, дротики и боевые кинжалы. И повсюду стояли непристойного вида идолы, черные и отвратительные.
Промежутки между этими атрибутами дикости и варварства занимали вазы, ширмы, ковры и занавески высочайшего восточного мастерства, создавая таким образом удивительное и несочетаемое зрелище.
Я миновал две такие комнаты – людей там не встретилось – и очутился у ведущей наверх лестницы. Поднявшись на несколько пролетов, я увидел люк в потолке и задумался, по-прежнему ли я еще находился под землей – ведь первая лестница явно вела в какой-то дом. Я осторожно открыл крышку люка, и из него заструился свет звезд. Выбравшись туда, я остановился. Широкая плоская крыша уходила во все стороны, а за ее пределами со всех сторон светились огни ночного Лондона. На каком здании я находился, сказать было невозможно, но оно точно было высоким, ибо большинство огней, что я видел, горело внизу. Тогда-то я и заметил, что был не один.
Из тени карниза, что тянулся вдоль края крыши, в свете звезд возвышалась крупная грозная фигура. На меня глядела пара безумных глаз, свет играл на изогнутом стальном лезвии. Передо мной бесшумно выступил из тени Яр-хан, афганец-убийца.
Меня охватило дикое, бурное возбуждение: теперь я, наконец, мог вернуть должок Катулосу и всей его адской шайке! Наркотик пылал в моих венах,
