Я зашагал обратно. Пусть меня не пускают в дом – ничто не мешает мне оставаться рядом, прячась в тени, на случай, если им понадобится моя помощь. Через несколько мгновений я оказался под деревьями, окружавшими поляну. В щели между закрытыми ставнями по-прежнему просачивался свет, в одном месте проглядывала часть оконного стекла. И в тот же момент стекло разбилось, как будто в него что-то швырнули. Ночь осветилась ослепительной вспышкой, огненными полотнищами вырвавшейся из окон, дверей и дымохода. На одно кратчайшее мгновение я увидел черное очертание дома на фоне охвативших его языков пламени. Мне подумалось, что кто-то пытается взорвать его, но за светом не последовало грохота.
Все еще ослепленный первой вспышкой, я ощутил новый взрыв, сопровождавшийся громоподобным эхом и наполнивший вселенную искрами. Сознание покинуло меня так быстро, что я не успел осознать, что кто-то внезапно с ужасающей силой ударил меня сзади по голове.
3. Черные руки
Открыв глаза, я увидел мерцание; сморгнул и помотал головой – и тут же совершенно пробудился. Я лежал на спине посреди небольшой прогалины. Окружавшая ее стена высоких черных деревьев освещалась неровным пламенем факела, воткнутого в землю рядом со мной. В моей голове пульсировала боль, волосы слиплись от крови, одежда была порвана, а кожа – поцарапана, как будто меня с силой протащили сквозь куст. Руки сковывали наручники. Рядом присела на корточки громадная фигура – негр обычного роста, но плотно сложенный и невероятно широкий в кости – Топ Брэкстон. Одетый только в рваные изгвазданные штаны, он держал по револьверу в каждой руке и поочередно нацеливал их на меня, прищуриваясь. Один был моим, второй прежде принадлежал констеблю, которому Брэкстон размозжил череп.
Секунду я лежал, наблюдая за игрой света, в неровных всполохах которого громадный черный торс отблескивал эбонитом и бронзой. Брэкстон был похож на порождение бездны прошлого, откуда человечество выбралось много веков назад. Выпирающие узлами мышцы, оплетавшие его по-обезьяньи длинные руки, крошечная голова, помещавшаяся над массивными ссутуленными плечами на толстой колонне шеи, широкие ноздри приплюснутого носа, мутные глаза, толстые губы, растянутые над зубами, более всего походившими на клыки – все выдавало кровожадное существо первобытных времен.
– Как ты-то вписываешься в этот кошмар? – спросил я.
– А, Кирби Гарфилд, вовремя ты проснулся. – Он продемонстрировал зубы в горилльей усмешке. – Я хотел, чтобы ты проснулся, прежде чем я тебя убью. Чтобы ты знал, что я тебя убил. А потом я пойду обратно, смотреть, как миста Гримм убивает старика и девчонку.
– О чем ты болтаешь, черный дьявол? – грубо спросил я. – Гримм? Что ты знаешь о нем?
– Я встретил его в лесу, после того как он убил Джима Тайка. Услышал выстрел и пришел с факелом посмотреть. Думал, кто-то меня ищет. А встретил мисту Гримма.
– Так это тебя я видел с факелом, – пробормотал я.
– Миста Гримм умный. Говорит: помоги мне убить кое-кого, и я помогу тебе убежать. Потом взял бомбу и кинул в дом. Та бомба не убивает людей, а парализует. Я следил за тропой и стукнул тебя, когда ты пришел обратно. Тот человек, Эшли, не совсем парализовался, так миста Гримм взял и выкусил ему горло, прямо как Джиму Тайку.
– В каком смысле, выкусил ему горло? – спросил я.
– Миста Гримм не человек. Он стоит как человек и говорит как человек, но частью он волк или пес.
– Хочешь сказать, он оборотень? – переспросил я, чувствуя, как шевелятся волосы у меня на голове. Брэкстон ухмыльнулся.
– Даа, точно. Такой, как в старой земле. – Затем его настроение изменилось: – Долго уже болтаем, хватит. Теперь я вышибу тебе мозги.
Растянув толстые губы в безрадостной ухмылке душегуба, Брэкстон прищурился, целясь в меня из револьвера в правой руке. Все мое тело напряглось, в то время как разум отчаянно пытался придумать какую-нибудь хитрость, которая позволила бы мне спастись. Мои ноги были свободны, но руки сковывали наручники, и, попытайся я шевельнуться, раскаленный свинец тут же расколол бы мне череп. В отчаянии я нырнул в бездны негритянского фольклора, откуда извлек неопределенное, почти забытое поверье.
– Эти наручники раньше были у Джо Сорли? – спросил я.
– Ага, – он ухмылялся, по-прежнему глядя вдоль прицела. – Я забрал их и его пушку после того, как пробил ему голову прутом решетки с окна. Я так думаю, они ему больше не нужны.
– Значит, если ты убьешь меня сейчас, ты будешь навеки проклят! – сказал я. – Ты же знаешь, что если убить человека, на котором есть крест, его призрак будет преследовать тебя до конца твоих дней?
Он резко опустил оружие, ухмылка на его лице сменилась оскалом.
– Что ты говоришь, белый человек?
– Чистую правду. На одном из браслетов этих наручников нацарапан крест. Я сам видел его сотню раз. Так что давай, застрели меня – и я вернусь, чтобы гнать тебя до самого ада!
– На какой руке? – прорычал он, угрожающе поднимая рукоять револьвера.
– Посмотри сам! – огрызнулся я. – Так что, почему ты не стреляешь? Надеюсь, что ты хорошенько выспался? Уж я-то позабочусь о том, чтобы тебе никогда больше не пришлось поспать спокойно. По ночам среди деревьев ты будешь видеть мое лицо и слышать мой голос в ветре, стонущем среди кипарисовых ветвей. Закрыв глаза в темноте, ты будешь чувствовать на горле мои руки.
– Заткнись! – взревел он, размахивая оружием. Его черная кожа приняла пепельный оттенок.
– Заставь меня, если осмелишься! – Я с трудом сел и тут же с проклятием рухнул обратно. – Черт бы тебя побрал, ты сломал мне ногу!
При этих словах пепельный налет исчез с его черной кожи, а в красноватых глазах загорелся огонек.
– Так значит, у тебя нога
