Злат сразу уловил прищуренный взгляд Касриэля. Ведь это ему он тогда показывал список похищенных из сундука торгового дома Барди монет. По ним меняла безошибочно определил, что за спиной парня маячат люди из далёкого королевства Арагон и банкиры из Флоренции. Адельхарт этого не знал.
– Сам ты как считаешь?
– Наверное не скажу, но задумочка одна есть. В наши края сейчас новые люди руку тянут. Каталонцы.
Касриэль напрягся. Злат, не подавая вида, невинно спросил:
– Это же, вроде, совсем издалека?
– Королевство Арагон, – подтвердил монах, – Только это уже давно недалеко. Лет тридцать назад константинопольский император пригласил тамошнее войско на помощь. Они и осели у него под боком. Там теперь у них целое своё княжество. Лет пятнадцать в Крым архиепископом назначили тоже каталонца. Так что этот Санчо уже по проторенной дорожке сюда прибыл.
– Из закатных стран, – задумчиво сказал Злат, вспомнив слова исчезнувшего постояльца. И добавил, – Что же ты замолчал, брат Адельхарт? Мы слушаем.
Монах тоже задумался ненадолго после чего продолжил:
– Этот Санчо и был каталонцем. Из Арагона. Вот почему когда я узнал, что в Сарае появился чужеземец, который говорил, что он прибыл из закатных стран, я насторожился. Тем более, что на этот раз мне никто ничего о прибытии какого-либо посланца ничего не сообщал. Верные люди из Азака дали знать, что туда он приехал не из Крыма, как вроде положено каталонцу, а сушей. Из Львова. Вот тогда я сразу вспомнил не Санчо, а того второго, со свиной ногой. Не одна ли тропка привела их в наши края?
Адельхарт усмехнулся и подался вперёд:
– Ты, наверное, думаешь зачем я тебе битый час рассказываю все эти истории про свиную ногу, папу и дальние края? Я бы и сам не обратил внимание на этого приезжего не брякни он про закатные страны. Никуда не лез, слонялся по базарам, пару раз я видел его у нас в храме на богослужении. Ведь даже про то, что он прибыл из Львова, я узнал почти случайно – от приезжих из Азака. Знаешь, когда я понял, что под видом серой мышки скрывается важная птица? Когда сегодня ко мне пришли незнакомые люди и попросили помочь забрать из под замка его вещи, которые сняли с корабля. Сказали, что сам он прийти за ними не может и уговаривали быть поручителем. За эту услугу мне предложили пятьсот иперперов.
XIII. Между Ясой и Кораном
После ухода Адельхарта Сарабай велел подавать новое кушанье. Монах остаться на трапезу не захотел, вспомнил, вдруг, что у него конь на дороге без присмотра, да и на службу в храм надо. Злат проводил его до ворот. В зале уже так жарко натопили, что захотелось немного освежиться под моросящим дождиком. Во дворе было темно и тихо. Из опустелой летней кухни появилась тень стражника, увидевшего наиба, и снова утонула во мраке. Только журчание воды, стекавшей по желобу с крыши, нарушало ровный шум дождя, да под навесом фыркали лошади. Глухое место. В городе сейчас некоторые только лавки закрывают, с базаров уходят последние носильщики. По дворам говор, постукивание кувшинов, обрывки слов мешаются с запахом еды.
Так же мирно по-домашнему расположилась у длинного стола пёстрая компания, сведённая судьбой в этот тёмный осенний вечер на старом постоялом дворе. Злат вошёл, как раз когда Сарабай расхваливал новое блюдо:
– Вы только попробуйте! Не говорите, что сыты! Такого вы ни в одной харчевне не найдёте. Сегодня как раз готовили в котле телячьи головы, весь отвар мне остался. Да ещё опорожнил кадушку с солёными огурцами. Как раз заказали сразу несколько кувшинов, а рассол уже пора менять. Какой рассол! Травы для него мне с лесов привозят. С хреном! Запах – любой москательщик помрёт от зависти. Остаётся только соединить этот отвар с этим рассолом и добавить туда ячменной крупы. Непременно самой лучшей, из очищенного зерна. Которое называют жемчужным.
У стола уже орудовала улыбающаяся Юксудыр, ловко разливавшая горячее варево деревянным ковшом с резной ручкой в глубокие миски.
Глядя на неё наиб вспомнил про ниточки Адельхарта. «Приехала с тем парнем со свиной ногой, теперь оказалась возле второго пропавшего» – подумалось вдруг. Не та ли верёвочка связала их, на которой висит кольцо с печатью Кутлуг-Тимура? Девушка почувствовала взгляд, подняла глаза и улыбнулась. Если так, то про перстень знает кто-то ещё.
– Пятьсот иперперов! – не переставал удивляться разомлевший от еды и тепла Касриэль, – Это что же такое в этом сундуке лежит? Нескольких рабов можно купить.
– Ты бы лучше про свой сундучок вспомнил. Где письмо, за которым посланцы Могул-Буги приезжали. Может это тоже их рук дело?
– Смеёшься что ли? Здесь сразу видны люди деловые. Которые привыкли дела делать без лишнего шума. Да если бы мне за это письмо пятьсот иперперов посулили! Я бы не только письмо, я бы ещё три копии в придачу снял. На самом дорогом пергаменте. И в шёлковые мешочки зашил.
Больше в этот вечер о делах не говорили. Оставили их грядущему дню. Не нами сказано – утро вечера мудренее. Потому и спать легли пораньше. Только огонь немного поутих в очаге, и темнота стала сдвигаться от углов, сливаясь с тенями, Злат приказал всем укладываться. Сам он утащил свой огромный тулуп к дальней стене и пошутил над сказочником, устроившемся у самой печи: «Ты, как кот». Огонь вскоре совсем погас, только угли зловеще переливались, как кровавые рубины в душной тьме. Потом потухли и они.
От всех треволнений дня Злат так и не мог уснуть, одолеваем мыслями. Он лежал на лавке, закинув руки за голову, всматриваясь в темноту под крышей. Надо бы уснуть, отдохнуть, чтобы голова завтра была свежей, а сон не шёл. Было так тихо, что доносились крики ночной стражи сменявшейся вдалеке у заставы. «Это уже вторая», – подумал Злат. Заполночь значит.
Бесшумно открылась дверь из хозяйских покоев. Невидимая, словно бесплотная, тень замерла где-то посередине комнаты. Не выдаваемая ни единым звуком, ни даже слабым дыханием она, как клубок мрака скользнула к дальней стене, у которой лежал наиб. Злат напрягся, стараясь дышать ровно, чтобы не выдать себя.
– Чего это тебе не спится? – неожиданно раздался из темноты голос стражника. Старый служака, привыкший повсенощно бодрствовать в карауле, и сейчас не смыкал глаз. Хотя так же, как и остальные потихоньку лежал на лавке у входа. Тень вздрогнула и полушёпотом ответила что-то на незнакомом языке. Потом стремительно и всё также бесшумно исчезла за дверью. Это была Юксудыр.
Злат вспомнил её длинные пальцы, разрывающие сложенный лоскут и ему стало не по себе.
Утро было снова дождливым, тоскливым и пасмурным.
Сарабай с вечера наставил в печь кушаний, потому выехали очень сытно поемши, отчего все заметно повеселели и приободрились. У ханского дворца их уже ожидал Соломон и люди Могул-Буги. Еврей смиренно спешился, и потрёпывал по морде своего сытого мула, нукеры заносчиво держались поодаль верхами. Заметив это Злат усмехнулся – спешившийся всадник теряет уверенность. А битва в суде часто бывает горячей и опасней, чем схватка в чистом поле.
Диван-яргу – высший суд, разбиравший дела по верховному закону Ясе Чигизхана, заседал в отдельном помещении, стоящем рядом с ханским дворцом, выходя одной стороной на площадь, другой во двор, где стояли другие дворцовые постройки. Оттуда заходил эмир, а порой и сам хан. Во дворе у наиба была своя каморка, где он теперь и оставил под охраной стражи Касриэля и Илгизара. Юношу он решил взять в суд на всякий случай, как личного писца. После чего поспешил к дому эмира, благо тот был в двух шагах. Нужно же было объяснить своё вечернее отсутствие.
Главное не разочаровать эмирских жён. Поэтому рассказ об исчезновении постояльца Злат постарался приукрасить, напустив таинственности, особенно по части загадочных подземелий, которые он по милости людей Могул-Буги так и не успел осмотреть.
– Я там Бахрама оставил, он по части всяких загадочных дел большой дока – сказочник как-никак. Вечером велел приходить с докладом.
– Вот и ладно, – повеселел эмир. В суд он прибыл в хорошем расположении духа.
Судьи-яргучи уже были в сборе. На скамье у стены Злат увидел и городского кади Бадр-ад Дина,
