– Почему же тогда посланец из Праги не обратился в вашу миссию, коли их король тоже с императором заодно, – не утерпел Илгизар.
– Ты пытлив, юноша, но невнимателен, – улыбнулся Адельхарт, – Ты не обратил внимание, что я говорю про францисканцев – они. Сам я доминиканец. У нашего ордена нет в здешних краях своей обители, вот такие, как я и обитают при чужих миссиях. Нас таких немало. Не только доминиканцев. Того же Хайме возьми. Ходит в бенедектинской рясе, а обет принимал где? Папа раскаявшимся тамплиерам повелел перейти в орден госпитальеров. Хайме перешёл? Тогда он должен был ходить в плаще с крестом. Что-то я его в таком плаще ни разу не видел. Теперь тебе понятно, что у посланца из Чехии были все причины не доверять здешней миссии. Тем более, что святейшего папу сарайские дела очень даже интересуют.
– Литва уже к нашим делам ближе. Узбек их не любит и опасается. Особенно после того, как они Киев хотели к рукам прибрать. Там теперь даже баскака держат. Лет пять назад с литовцами большую войну затевали, уже войско в Тверь послали, только не вышло ничего. Кончилось всё очередной московско-тверской сварой. По сей день тянется.
Вошла Юксудыр. Поставила на стол кувшин с горячим мёдом, резные ковшики. Улыбнулась Илгизару и молча скрылась за дверью, позвякивая подвесками на хвостах. «Сказать Адельхарту, что это родная сестра Могул-Буги и Тайдулы? – подумал Злат, – Ведь тот убитый чужеземец со свиной ногой вёз её к ним?» Перед глазами, вдруг встала зловещая тень, беззвучно приближающаяся во мраке к его постели. Стало не по себе. «Чёрт!» Наиб тряхнул головой, отгоняя наваждение и спросил:
– Ты тех ребят, что за сундуком посланца охотились знаешь?
Монах отрицательно покачал головой:
– Знаю, что они с ясского квартала. Буртасы. Те, что с мохшинских краёв.
Ещё один курмыш со своими законами, где не любят чужаков, подумалось наибу. Мохшинские с булгарскими, хоть из одних краёв, держались отдельно. Хоть вроде и обычаи схожи, и еда. Говор там у них в лесах свой – друг дружку понимают. Делятся больше по вере. В булгарском квартале селятся старые мусульмане, ещё тех родов, которые обратились к заветам Пророка не то что до хана Узбека, а до самых Батыевых времён. В ясском квартале тоже были мечети, однако правили там до сих пор старые лесные духи. Тайно. Хотя все про это знали.
– Можно поискать – осторожно добавил монах. – Без лишнего шума.
– Ты сам, как думаешь, зачем буртасам тайное послание чешского короля к хану Узбеку?
– Им оно, скорее всего, ни к чему. Они его прочитать-то не смогут. Их послал тот, кто хочет сам остаться в тени.
Злат сидел спиной к очагу и взгляд его время от времени скользил по тёмному проёму в стене, за которым был проход в комнату из которой исчез таинственный постоялец. Там тоже кривлялись тени.
Во дворе послышался топот коня.
– Вот и наш пострел, – заторопился наиб, – Ты вот, что, брат Адельхарт… Этот юноша – глаза и уши эмира Могул-Буги. Будь осторожен. Если не хочешь, чтобы твои речи достигли тех ушей, для которых они не предназначены. Тем более, что юноша слишком поспешен и не в меру усерден. Только виду не показывай. Можешь даже чего-нибудь про эмира поговорить. Вдруг у парня найдётся, что добавить?
Монах понимающе кивнул.
Теперь Сулейман был в простом монгольском халате, запахнутым на одну сторону, и повязанным обычным прочным поясом из кожи. На голове войлочная шапка, к которой был ухарски пришит волчий хвост. Видно было, что парень не мог, чтобы не покрасоваться, хотя бы чуть-чуть.
Злат молча указал ему на место за столом и продолжал, как ни в чём не бывало:
– С венецианцами чешский король в каких отношениях? Как ни крути, а всякая круговерть в наших краях началась, после их прихода.
– Здесь такая же неразбериха, как с орденами. В любом городе свой норов, свои кланы, которые враждуют и ненавидят друг друга. Соответственно каждый ищет себе сторонников и поддержку. Если одни принимают сторону папы, другим одна дорожка – к императору. А когда чья возьмёт угадать сложно. Но у венецианцев издревле торговые дела в Германии, так что с императором враждовать не с руки при любом раскладе. Да ещё та же Венгрия их сосед. С кем ещё повоевать, как не с соседом?
– Значит и к этому делу руку могли приложить венецианцы. Они как раз к Узбеку вхожи. Втянули и чешского короля в свои дела.
– Всё так, – согласился монах, – Только венецианцы – люди торговые. Им война ни к чему.
– Кроме них и подумать не на кого. Зато смотри, как всё ладно получается. Чешский король посылает тайного посланца к хану Узбеку. Тот везёт с собой письмо. Только, прибыв в Сарай, он узнаёт, что хан будет зимовать в другом дворце. После чего, посланец отправляется туда, но в ночь перед отправлением неожиданно бесследно пропадает. А его сундуком пытаются завладеть какие-то люди. Ясно, что их это письмо и интересует.
Злат повернулся к Сулейману и продолжил:
– Скорее всего, это же письмо интересует и Могул-Бугу. Просто произошла путаница. Случайно или намеренно эмира пустили по ложному следу, подсунув ему другое письмо, однако привезённое тем же человеком из того же места.
– Так поискать этих ребят из ясского квартала? – напомнил монах.
– Думаю тот, кто их послал, хорошо позаботился о своей заднице на случай их поимки. Мы получим двух бестолковых посредников, которые, скорее всего даже не знают, в какой капкан они сунули свои головы. Зачем? Когда само это письмо ждёт нас в сундуке под замком на Булгарской пристани. В двух шагах отсюда.
XVI. Ловушка для дураков
– Твоё мусульманское имя приносит тебе удачу на улицах Сарая, – сказал Злат, когда монах, надёжно укутавшийся в серый кипчакский плащ, растворился в столь же серой пелене осеннего дождя.
– Не зря говорят, что пророк Сулейман повелевал джиннами, – поддакнул Илгизар.
Наиб суеверно постучал по деревянной привязи для лошадей – чтоб не сглазить.
– Сарабай, – повернулся он к хозяину, обрадовавшемуся было, что нежданные гости сейчас уедут, – Пошли кого-нибудь за кузнецом, мы скоро вернёмся.
– Лошадку хотите подковать? – участливо посочувствовал тот.
– Сундук будем ломать. Так что пусть весь нужный снаряд сразу возьмёт.
В глубине души кольнуло нехорошее предчувствие. Не к добру охотнику заранее припасать мешок для ещё не пойманной дичи. Ничто так не раздражает шайтана, как человеческая самонадеянность. Предчувствие было таким сильным, что Злат помрачнел. Он угрюмо молчал до самой пристани, уже внутренне готовясь увидеть очередную выломанную дверь и выстуженную осенним ветром комнату.
Поэтому, когда свернув с дороги, они увидели безмятежно скучающего у въезда на пристань ленивого караульщика, а из конторы смотрителя им навстречу выскочил сам раскрасневшийся уже от нескольких ковшей мёда заполошный хозяин, Злат облегчённо вздохнул.
– Как дела? Происшествий никаких?
Хотя уже сам размякший от безделья вид смотрителя был ответом.
– Какие теперь уже происшествия, – он даже руками развёл, повернувшись к пустым причалам внизу у берега, – Последний корабль вчера отошёл. Завтра-послезавтра уже в Новом Сарае будут.
– Телегу можешь найти? Я вчерашний сундук заберу.
– Сейчас сделаем. В амбарах ещё много народа работает.
Смотритель убежал, а Злат со своими спутниками пошли в его контору. Сразу стало ясно почему он такой распаренный – в комнате уже совсем по зимнему топилась небольшая печь. Наиб только головой покачал, укладывая на неё свой отсыревший плащ. Действительно, не мёрзнуть же смотрителю самой Булгарской пристани, через которую идёт вся торговля лесом и дровами в Сарае Богохранимом.
Сундук стоял у стены в углу. Наиб выбрал из охапки дров, сваленных возле печи длинную лучину, зажёг её в очаге и первым делом осветил стол. Принюхался. Из кувшина тянуло мёдом и хмелем. Скоро у смотрителя уже не только лицо покраснеет, но и язык начнёт заплетаться. Шагнул к стене. Обычный
