– С пристани? Вот и хорошо. Зайдём на пристань, будто по какому делу. Потом попросишь охрану меня пропустить в Булгарский квартал. Чтобы в обход не идти. У меня мешок в руках, скажу мне отнести нужно. По быстрому. Эти калитки ведь для того и делали. Сам меня подождёшь.
– Вот нам клетка с голубями и пригодиться, – догадался наиб, – Мы же её здесь на пристани взяли. Попрошу вспомнить, кто видел, когда её приносили.
– Ты, Сулейман, мой плащ возьми, – повернулся он к юноше, – Завернись как следует. А то у тебя вид, будто тебя только из реки вытащили. Сразу в глаза бросается.
– Веляй пусть на дороге нас ждёт, – добавил Туртас, – С соколом, на всякий случай.
Как и предполагал утром Злат, язык смотрителя после обеда уже стал сильно заплетаться. Он долго морщил лоб под суровым взглядом наиба, пытаясь вспомнить, видел ли он раньше предъявленную клетку с голубями. Зато очень грозно бранился на стражников, которые также не могли ничего сказать. Ругая их лежебоками, дармоедами и сонными бездельниками. Он даже обрадовался просьбе наиба, открыть калитку в Булгарский квартал, чтобы его спутник отнёс туда мешок.
Немного погодя Злат спровадил Сулеймана с клеткой, велев дожидаться его на дороге. Сам с властной монументальностью уселся пить мёд из смотрителева кувшина. Ругая при этом свою злую долю, тяжёлую ханскую службу и человеческую неблагодарность. Даже позавидовал смотрителю: «Сидишь в тепле, мёд попиваешь. А тут мотаешься под дождём, не жрамши». Тот уже воспринял эти слова, как намёк и стал суетиться насчёт угощения посолидней, но появился Туртас.
– В Крым что ли ходил? – грозно напустился на него наиб и двинулся на выход.
До самых ворот пристани они не обменялись ни словом. Только на дороге Злат бросил на спутника вопрошающий взгляд. Тот кивнул с довольной улыбкой.
Уже, когда подошли к Веляю и Сулейману, Туртас похвалил птичку, погладив мешок в руке:
– Сбил, как из пращи. Почти на крыше голубятни.
– Мой лучший ястреб, – самодовольно ухмыльнулся торговец.
Он покрутил головой и добавил:
– Хорошо вовремя управились. Теплеет. Не было бы завтра тумана.
Туртас, прихватив клетку с единственным уцелевшим голубем, отправился в хижину Бахрама. Остальные двинулись в город. Веляй, немного погодя, забрав у Сулеймана мешки с птицами, свернул в свой квартал, дальше поехали вдвоём. Юноша отправлялся на другой конец Сарая в контору Касриэля, узнать не появился ли купец из Крыма. Злат решил заехать таки к эмиру и рассказать его жёнам про таинственно исчезнувшего постояльца. Бахрам куда-то запропастился, пускай потом сам сходит. Оно и веселей получится.
– Этот двор я хорошо знаю, – разглагольствовал Злат, уже отобравший у Сулеймана свой плащ. Усадьба купца Музаффара из Булгара. Он рабами торгует. Потому у него во дворе такие строгости и заборы. Сам здесь он лишь наездами бывает.
Юноша, вдруг придержал коня. На лице его читалось изумление:
– Знаю я этого Музаффара. Он возле Могул-Буги денно и нощно отирается. И возле его отца.
XVIII. Московский гость
Поболтать с эмирскими жёнами опять не удалось. Едва Злат подъехал к воротам дворца, его окликнул караульный. Оказалось с утра уже два раза присылали из дома и очень просили приехать.
Наиб жил со своей замужней сестрой одним двором, на котором у него была своя холостяцкая келья. Своей семьёй так и не обзавёлся. Хотя после того, как вышел в наибы самого сарайского эмира, стал считаться женихом весьма завидным. Подсылали свах и богатые вдовушки, истосковавшиеся по крепкой руке и надёжному плечу, и отцы юных красавиц, рассчитывавших на покровительство. Касриэль советовал выкупить молодую невольницу и поставить её вести хозяйство. Может Злат так бы и поступил, да всё как-то нужды не было. Привык что с его нехитрыми заботами с малолетства справлялась сестра. Дел всех – постирать, прибраться. Наиб со своей службой даже ночевал дома редко, больше обретаясь по гостям и постоялым дворам.
Известие Злата встревожило. Обычно сестра без необходимости его не беспокоила. Шутка ли – два раза присылала. Не случилось чего? Скорей поворотил коня. Благо ехать недалече. Русский квартал, собравшийся вокруг небольшого монастыря с храмом и обителью епископа стоял прямо за главным базаром, через несколько улиц от ханского дворца.
Родные пенаты встретили непривычным порядком. На въезде стоял караульный. Служба эта обычно отправлялась спустя рукава и охранник появлялся здесь только в тёмное время. Да и то, больше чтобы объезжавшая караулы ночная стража не ругалась. Страж порядка сразу бросился к Злату:
– За тобой уже два раза посылали. Епископ ждёт.
Значит дома всё в порядке. Почему только владыка своего человека не послал? Сестра тоже не передавала его просьбу? Епископ всё лето был с ханом в степи. Видно только приехал. Да и то, поди ненадолго. Теперь перебираться будет вслед за всеми в Новый Сарай. Что за дело него до наиба Сарая, который теперь, все так и будут называть старым?
У коновязи возле дома епископа лошадь негде было привязать – значит со всей свитой.
Отдельную епархию для православных Кипчакской степи и коренных ханских владений учредили тому уже лет семьдесят назад. Ещё при Менгу-Тимуре. Поначалу епископы Сарские, то ли от слова Сарай – дворец, то ли от слова царь, сидели в Переяславле, у края степи. Под боком и присмотром у митрополита, который был рядом, в Киеве – матери городов русских. Когда в улусе началась междоусобица и нестроение, учинённые могущественным временщиком Ногаем, досталось и им. Был разорён Киев, а епископ Сарский Анфим сподобился венца мученического. Митрополит Максим тогда едва ноги унёс за леса во Владимир. Да там и остался. Новый Сарский епископ отправился в ставку законного хана Тохты. После чего обосновался уже в столице.
Близость к хану, удалённость от митрополита, да ещё возможность напрямую сносится с Константинополем, где сидели патриархи, делали сарайских архиреев очень влиятельными.
В небольшой комнатушке, где епископ Софония принял Злата, даже не затопили печь, только жаровню с углями внесли. У образов в углу теплилась лампада, свеч не зажгли. Сумерничали. Кроме владыки в комнате был ещё один человек сливавшийся в полутьме со стеной.
Злат поклонился и подошёл под благословение.
– Если заставил ждать – простите. Мне только сейчас передали. Весь день кручусь. С утра суд, потом на Красной пристани меняльную лавку ограбили. Даже поесть некогда. Дел по горло.
– Вот сейчас и потрапезничаешь, – добродушно пропустил мимо ушей слова о делах Софония, – День воскресный, можно чего праздничного. Сам я к братии пойду, целое лето не виделись. А вы здесь с Алексием посидите, я скажу чтобы сюда принесли.
Владыка поднялся и мягко взял Злата за руку.
– Он инок Богоявленского монастыря. Из самой Москвы добирался. Ты ему помоги.
Когда перед Софонией открывалась дверь при свете блеснул наперсный крест московского гостя. Значит не простой инок. Чего же не сказал? Посыльный тоже смолчал, что от епископа.
– Чем могу я грешный помочь смиренному отшельнику? – сказал в темноту, – Монастырь которого остался так далече отсюда?
Сказал нарочито по-русски. Монах засмеялся.
– Советом! Мне нужен добрый совет, Хрисанф Михайлович!
Трое слуг внесли кушанья. Один из них осторожно положил на жаровню толстое полено и пучок лучин. Стало светлее.
Алексий пересел к столу, и Злат увидел, что это совсем ещё молодой человек. Если не борода, так вообще можно принять за юношу.
– Раздели со мной трапезу, – улыбнулся он и стал разливать вино из кувшина.
Кубки были серебряные. Из таких впору вельможам пить на ханском пиру. На большом блюде красовались персики, смоквы, виноград, посреди стола – жареная утка, пахнущая шафраном и ещё какими-то дорогими пряностями. Заботливо порезанная на небольшие куски. Рядом отливали янтарём куски белорыбицы.
Монах протянул кубок Злату:
– За знакомство!
Вино было густое и сладкое.
– Такое делают за три моря отсюда, – усмехнулся наиб, – В рыцарских командорствах на острове Кипр. У нас оно очень дорого.
– Приятно иметь дело со знающим человеком.
– Ты хотел совет, – напомнил Злат, – Даже не представляю, что такое могу сказать, чтобы отблагодарить за такое угощение. Пока посоветую заесть это вино чем-нибудь сладким. Утку лучше запивать молодым вином из Дербента.
Монах послушно положил утиную грудку и взял с блюда спелую смокву.
– Мне сказали, что ты умный и надёжный человек, которому можно доверять.
– А мне сказали, что ты приехал из Москвы. Какое дело может быть
