– Стал бы епископ так стараться для посланца Ивана Даниловича? Я приехал с грамотой митрополита Феогноста.
– Из Москвы, – закончил за инока Злат.
– Начну с того зачем я тебя оторвал от насущных дел. Мне действительно нужен совет. Я никого не знаю в Орде, а дело мне предстоит важное и не одно. Чтобы не тянуть кота за хвост и не вертеть вокруг да около, давай поступим так. Я расскажу тебе про своё дело, а ты посоветуешь, к кому я смогу с ним обратиться. Если ты не знаешь таких людей – я не обижусь.
– Посмотри на мой халат, инок. Так ведь тебя представил Софония? Это одежда монгола. Я ханский слуга и служу ему. Служу уже много лет верой и правдой. Со всем усердием, на которое только способен, я защищаю закон на улицах Сарая. Закон, который не делает различия между людьми по их вере или языку. Софония уклонился от беседы. Как ты думаешь почему? Он хорошо знает здешние порядки. Для него я прежде всего монгол и только потом единоверец. Ты обратился ко мне именно по тому, что мы говорим на одном языке?
– Кому легче понять друг друга, как не тем кто говорит на одном языке? – засмеялся монах.
– Я много раз видел, как здесь в Сарае говорят на одном языке русские князья. Например московские и тверские. Они к тому же единоверцы.
– Теперь ты сам видишь, как трудно человеку, который хочет искать помощи у иноверцев. Да ещё не зная ни их языка, ни обычаев. Не буду же я кричать о своих делах на базаре, в надежде, что мне кто-то поможет? Я прошу лишь выслушать моё дело и подумать к кому я могу с ним обратиться.
– Почему этим делом не занимается епископ?
– Потому что это дело митрополита. Оно касается Волыни. Это же ханский улус?
– Тебя привели сюда волынские дела?
– Не только.
– Пожалуй, я выслушаю тебя. Но, с одним условием.
Алексий с готовностью подался вперёд.
– Ты прикажешь подать дербентского вина. Или фряжского. Эту изысканную сладость оставь для изнеженных евнухов и женщин.
После чего, не дожидаясь ответа, взял с блюда утиную ножку.
Вино принесли. Слуга, уходя, бросил в жаровню ещё лучин. Монах начал.
– Не так давно патриарх назначил на Волыни своего митрополита. Некоего Феодора. История эта давняя, там такое не впервой. С тех пор, как русский митрополит отъехал во Владимир, галицким и волынским князьям ему подчиняться стало зазорно. Беда в том, что сами эти князья всё больше клонят к папе. Сейчас на Волыни сидит Юрий, до крещения Болеслав. Которого поставили по сговору польский король и литовский князь. Хан ему дал ярлык, дань присылают исправно. Только в делах веры этот Юрий-Болеслав всё больше уклоняется от православия. Феогност думал ему в Константинополе помогут. Им же наши дела духовные починяются. А тамошние патриархи сами из рук своих императоров смотрят. Которые под дудку с Запада подчас пляшут. Остаётся одна надежда на хана.
– Эк куда загнул. Хан у нас мусульманин, защитник веры. А высший суд в улусе – Великая Яса.
– Понятно, что до наших епархиальных склок хану дела нет. Только ведь всё в один узелок связано. Недавно этот самый Юрий-Болеслав женился на дочке князя Гедимина.
– Попробую угадать. Сейчас ты скажешь, что на другой дочке женат новый польский король.
– Может ты знаешь и что я дальше скажу? Тогда слушай. Ты же слышал, что у московского князя сейчас с тверским брань?
– Скажи лучше, когда её не было? Ты называй его Калитой, так привычней. И короче.
– Александр Тверской от него в Пскове укрывался. Потом в Литву отъезжал. Хан ему велел в Орду ехать на суд, но он отказывается.
– Понять можно. Его отец и брат уже приезжали. Сам знаешь, чем кончили.
– Подожди. Я о церковных делах. Эти галицкие и волынские епископы сговорились с Гедимином и Александром Тверским поставить своего архирея в Новгород. Уже избрали. Некоего Арсения. Еле-еле Феогносту удалось Новгород отстоять. Однако Арсений стал епископом во Пскове. Держит руку Литвы и Александра Тверского. А теперь у московского князя с Новгородом размирье началось. Занял Торжок, перекрыл подвоз хлеба.
– Деньги, поди трясёт с Новгородских купчин и бояр?
Алексий печально кивнул.
– Калита, он и есть Калита, – подытожил Злат.
– Деньги не от хорошей жизни трясёт. Сам должен понимать сколько ярлык ханский стоит. Только перед этим в Орде был, с пустыми карманами вернулся. Вот и пришлось к новгородцам обращаться. Больше не к кому.
– Беда прямо московскому князю с митрополитом. Одному нужно серебро в Орду возить, другому в Царьград, а окромя Новгорода взять его негде. Да ещё этот самый Новгород так и норовит отложиться и под Литву уйти. Про это ты мне битый час толкуешь?
– Разве от этого беда только у митрополита с московским князем будет? – не вытерпел Алексий.
Он вскочил и забегал по комнате.
– Только-только подниматься начали. Храмы каменные построили. Сколько сил положили, чтобы митрополита в Москву переманить. А это ведь тоже деньги. Знающие люди. Да и военная сила – митрополичьи бояре. Лучшего полка в наших краях не сыскать. Всё прахом пойдёт, коли Новгород отложится. Он ведь и от хана отложится. Со всем своим серебром.
– А говорил за митрополита ратуешь? Думаю, всем этим твой Калита хану уже все уши прожужжал. Потому и жив пока. И при ярлыке. – Злат поднялся, – Утку съели. Рыбу съели. Мне пора уже. Какой совет ты хотел получить?
– Год назад, когда вся эта заваруха в Новгородской епархией случилась, митрополит на Волыни был. К нему и приехал поставленный в Царьграде владыкой в Новгород их посланец Василий. Да не просто так поставленный – с чином архиепископа и подчинением напрямую патриарху.
– С новгородским серебром мог и не то ещё сотворить, – засмеялся наиб.
– Достойный муж, книжный, по свету много поездил, даже в Святой Земле побывал. Даже прозвание у него – Калика. Божий странник. Слушай дальше. Отправился он с Волыни в Новгород. Понятное дело, через Литву не проехать. Гедимину все планы порушил, если головы не лишишься, там под замок точно угодишь. Вот и решил он пробраться южными украинами, мимо Киева. Там баскак татарский сидит, рука Гедимина туда не достаёт. Однако литовцы решили его и там перехватить. Только Василий – человек тёртый, много путей дорог прошёл. Не зря прозвище получил. Дал знать в Киев баскаку. Тот немедля с отрядом отправился на выручку. Литовцы едва сами ноги унесли. А Гедиминова сына Наримунта татары захватили.
Алексий придвинулся к наибу и со значением понизил голос:
– Где он, по сей день неизвестно.
Собиравшийся уже было уходить Злат сел на лавку и задумался. Инок ждал.
– Всё рассказал или ещё что есть?
– В последний приезд в Орду Иван Данилович…
– Калита, значит?
– Калита. Заводил разговор насчёт Гедиминова сына. Выкуп большой сулил.
– Немудрено. Такой заложник дорого стоит. И что?
– Ничего. Ни да, ни нет. Даже не сказали, где он, что с ним. Да и жив ли он вообще? Деньги ведь большие за него давали. Почему не продать? Хану он зачем?
– Без надобности – это верно. если только кому продать подороже. У литовского князя, поди враги и кроме Калиты есть?
– Вот то-то и оно. Самый лютый – Тевтонский орден. Только он далеко. Неужто его люди уже сюда добрались?
Злат вспомнил Адельхарта.
– Кто знает. У него ведь друзья есть. У Ордена. А у этих друзей серебряные рудники, какие новгородским нищебродам и не снились. Им твоего литовского княжича перекупить – раз плюнуть.
– Ты про кого? – испугался Алексий.
– Есть такой чешский король по имени Иоанн. Слыхал? Так вот недавно от него в Орду прибыл тайный посланец.
Инок плюхнулся на скамью:
– Неужто по нашему делу?
– Кто знает? На то он и тайный. Только могу тебя успокоить. До хана он так и не добрался.
– Убили? – с надеждой вскинулся Алексий.
– Может быть и так. Пропал он. Сгинул бесследно с постоялого двора три дня назад. Я только сегодня утром вещи его осматривал.
– Они у тебя?
Злат кивнул.
– Хочешь посмотреть? Штаны, шапка, мешок с сухарями, огниво. Постой, постой! Огниво! Как же я сразу не обратил внимания? Огниво!
Московский посланец смотрел на него с недоумением. Злат вскочил.
– Я понял, что ты от меня хочешь. Только один человек может тебе помочь, но человек этот суфийский шейх. Басурман по вашему. Однако человек
