– Вот я и думаю, каким боком ты сейчас сюда оказался замешанным? Почему этот Авахав именно к тебе пришёл, хотя прекрасно знал, что дело это можно прокрутить с другими людьми?
– Любишь ты во всём подвох искать, – озадачился Касриэль. Подумал и добавил, – Молодец.
– Ты лучше вот что скажи, – продолжал, между тем наиб, – Сейчас грызня идёт у генуэзцев с венецианцами. Твой Авахав на чьей стороне?
– Сурожане стараются особняком держаться. Генуэзцы с венецианцами морскую торговлю делят, а они больше по караванным тропам дела ведут. Хоть и держат крепкую связь с Трапезундом и Константинополем. Там же много греков живёт и тех же армян. Армяне исстари в Персии большими делами ворочали. Только на этот раз Авахав с Алибеком приехал. Эмиром из рода кийятов. Кийяты давно с генуэзцами повязаны.
– А венецианцы сейчас норовят сюда влезть через покровительство Тайдулы. Отец которой эмир над кунгратами. Вот и подумай: не потому ли его нукеры прискакали по твою душу?
XXIII. Нечаянный беглец
Касриэль подождал, когда дворцовая стража будет возвращаться от заставы обратно в город, и пристроился с ней. Путь неблизкий, ночь, туман, зачем искушать недобрых людей. Туртас условился с хозяином о комнате, уплатив сразу за месяц вперёд. Выбрал ту самую, откуда исчез таинственный постоялец, благо там уже натопили лежанку. Туда отнесли несколько овчин, пару войлочных ковров и лампу. Злат с Илгизаром устроились на лавках ближе к очагу.
Когда уже улеглись, позвякивая подвесками на хвостах, вошла Юксудыр. Злат сразу вспомнил, как она бесшумно, словно тень, двигалась в темноте. Тогда подвески сняла. Ему снова стало не по себе.
– Илгизар! Спроси её по-своему, она песни петь умеет? Знает какую про путника, который устал скитаться в чужом краю? Пусть споёт, коль не в тягость.
– Ты знал моего отца? – вдруг спросила Юксудыр, даже не дав юноше открыть рот. Спросила по-кипчакски. Чисто сказала, без малейшего выговора.
«Вот змея!» – беззлобно усмехнулся про себя Злат.
– Видел несколько раз издали. Он большой вельможа был, а я простой писец. И матушку помню. На празднике видел как-то раз. А вот тебя не видал, – засмеялся он, – Туртас, другое дело. Они при хане состоял. Большим человеком был. С пером на шапке и золотым поясом.
Юксудыр присела возле очага, помешала кочергой угли. Потом запела негромким, но сильным и красивым голосом. Запела по-кипчакски. Старую печальную песню. только не про путника. Про молодого воина, который умирает раненый в чистом поле. Смотрит в синее небо, где кружит ворон и просит передать последний привет молодой жене, которая теперь осталась вдовой.
– Даже не знаю, как отблагодарить тебя, – вздохнул Злат, когда девушка замолчала, – Илгизар! Дай-ка сюда птичку эту, что ты в печке нашёл. Вот, возьми. Красивая безделушка. Девице в самый раз.
Злат подбросил на ладони огниво, хищно блеснувшее в лучах пламени.
– Туртас говорит, что это тоже ворон. Вестник, как в твоей песне.
– Он и есть вестник, – отозвалась Юксудыр, – Я уже видела такого. Тоже на огниве.
Говорила она чисто, но медленно, всё время подбирая слова. Как люди, которые долго не пользовались родным языком.
– Такой был у моей матери.
– Получается, он принёс тебе какую-то весть.
– Так и должно было быть. Священный ворон всегда прилетает к святилищу у старых дубов, на которые нисходит сила его хозяина.
– Ты про те три дуба, что стоят за оградой?
Девушка кивнула.
– Тебе рассказал про них тот человек, с которым ты приехала? Знаешь, а ведь это он познакомил нас с Илгизаром. Хотя и хотел этого меньше всего. Меня послали расследовать убийство чужеземца, а в писцы дали ученика из здешнего медресе.
– Кто его убил?
– Судьба. Его убили по ошибке вместо другого человека. В одежду которого он переоделся.
– Я слышала, как он договаривался об этом с женщиной, которая к нему приходила. Они разговаривали по-кипчакски, а он не догадывался, что я понимаю этот язык.
– Эту женщину тоже убили. Одевать чужую личину порой бывает очень опасно. Куда опаснее, чем скрывать свою. Интересно, откуда приехал этот человек в ваши леса?
– Не знаю. В лесу он всё время общался только с моей наставницей, после чего она велела мне ехать с ним. Сказала, что он отвезёт меня к моей семье. В дороге мы почти не разговаривали. Он был молчаливым и мрачным человеком. Всё время думал. Здесь его редко навещали. Обычно он сам куда-то уходил. Я спросила его, когда мы будем искать моих родных. Он ответил, что их не нужно искать. Их нужно дождаться. Они осенью должны вернуться из степи.
– Он хорошо говорил по вашему?
– Немного медленно. Моя наставница принимала его, как своего. Когда мы подплывали к Сараю, он показал мне на эти три дуба. Их видно издалека. Потом сказал: «Это святилище бога войны».
– Не сказал имя бога?
– Когда он пропал, я посмотрела его вещи. Там была волчья шкура. Это был оборотень. Человек-волк.
– У меня дома тоже валяется волчья шкура. Если моль ещё не сожрала. Однако, уверяю тебя, я не оборотень.
– У него ещё были грибы в коробочке. Это непростые грибы. Их едят оборотни, чтобы превращаться в волков.
– Уже и не знаю, кого теперь звать: Бахрама или Туртаса. Старик хотя бы честно сказки называет сказками.
Юксудыр даже не улыбнулась:
– Это не сказки. Я сама не раз пробовала эти грибы.
– У нас, в лесах об этом все знают, – поддержал девушку Илгизар, – Эти грибы колдуны едят, чтобы общаться с духами. Только, если неумеючи, можно уйти к духам насовсем.
– Вот поди же. А на шее крест. Вещи тот человек забрал, что тебя сюда привёл? Потом его Сарабай видел вместе с тем, кто привёл этого постояльца. Птичка эта тоже этих оборотней? – наиб покачал головой, недоумевая, – Ходили в миссию к франкам, имели письмо аж от самого папы. Чудны дела твои…
Он повернул голову и прислушался:
– Никак опять конь? Храпит, вроде? Что-то там неладное творится.
Злат стремглав бросился к выходу и, как оказалось, вовремя. У коновязи человек пытался вскочить на лошадь, которая шарахалась и хрипела. Когда дверь открылась, он поспешно бросился к воротам. Коновязь была в глуби двора и Злат успел наперехват.
– Совсем страх потеряли! Скоро у самого эмира лошадей красть начнут!
Ему удалось ухватить убегающего за кафтан, но тот с размаху ударил наиба, целясь в лицо. Тот уклонился и подсёк противника. Тоже неудачно. Поняв, что схватки не избежать, злоумышленник повернулся к Златы лицом и выставил кулаки.
– Ах ты! В кулачки решил со мной поиграть? – взъярился тот и пнул соперника в живот. Сам поскользнулся и чуть не упал.
За спиной звякнули подвески. Мелькнула тень, и через мгновение незадачливый конокрад хрипел, уткнувшись носом в грязь. Подбежал Илгизар с горящим поленом. Посветил.
– Не задави, – зябко поёжился Злат глядя, как руки Юксудыр сомкнулись на шее лежащего в удушающий замок.
Он схватил поверженного противника за рукав и вместе с девушкой поставил его на ноги.
– Куда теперь его такого девать? В дом? Он вывозился, как свинья. Вот посажу тебя в погреб до утра!
Конокрад только молча покачивался, ещё не придя в себя от неласковых объятий. Злат грубо толкнул его в комнату, и тот на миг оказался между ним и очагом.
– Мать честная! – только и вымолвил наиб, – Только этого мне не хватало. Наримунт!
Злат плохо рассмотрел его недавно, но вполне достаточно, чтобы узнать. Это был литовский княжич. Услышав своё имя, он обречённо вжал голову в плечи и со злостью и отчаянием уставился на человека в монгольском халате. Лицо его было в крови, одежда во многих местах порвана.
– Сбежал, значит, – сказал Злат по-русски.
Услышав русскую речь, юноша вздрогнул и взволнованно заговорил:
– Ты русский? Кто ты? Откуда ты меня знаешь?
– Даже не знаю повезло тебе или не повезло. Перед тобой помощник эмира Сарая Богохранимого Хрисанф. Хотя, обычно, все
