Наиб повернулся к девушке и Илгизару, недоумённо взирающим, как он беседует с конокрадом на незнакомом языке, и распорядился:
– Иди поставь моего коня на место, а ты принеси без лишнего шума воды умыться и пирог какой-нибудь. Если Сарабай спросит, скажи друг ко мне пришёл. А ты садись. Конокрад-неудачник. Рассказывай что случилось.
– Помоги мне! Мой отец щедро отблагодарит тебя!
– До твоего отца месяц скакать на сменных лошадях через полсотни застав. Как это хочет сделать человек, не сумевший даже украсть коня с постоялого двора с незакрытыми воротами? Ты даже не выберешься из Сарая! Тебя схватят уже на городской заставе, если раньше этого не сделают караульщики у какого-нибудь квартала. За тобой гонятся? Как тебе удалось удрать? Можешь говорить совершенно спокойно – здесь никто не понимает по-русски.
История побега оказалась простой и незамысловатой. Когда собирались ехать обратно, Наримунту связали руки. Охранник спешил и юноша напряг запястья, чтобы ремень был посвободней. Тем более, что завязывали его, уже сидя на лошади и было неудобно. В темноте удалось незаметно освободить руки. Через некоторое время впереди раздался конский топот. Навстречу двигался небольшой конный отряд. Охранники забеспокоились и один из них дал знак спрятать юношу в кусты. Они были густые, да ещё вперемешку с травой в рост человека. На дорогу стелился туман и пленник понял, что ему повезло. Тем более, что со ним был всего один охранник, который напряжённо смотрел на дорогу. Всё произошло мгновенно. Когда всадники поравнялись Наримунтом, он спрыгнул с лошади и нырнул в кусты. Сразу наткнулся на какой-то забор, перепрыгнул его и побежал между амбарами. Потом ещё перелез через какую-то ограду. Немного погодя, решил вернуться к дороге и пробираться вдоль неё кустами. И наконец увидел этот постоялый двор, где решил разжиться лошадью.
– Тебе повезло. До заставы оставалось совсем немного.
Злат проводил Касриэля до поворота в ясский квартал. Никого не встретил. Шума тоже не слышал. Значит, юноша сбежал гораздо дальше по дороге. Он хорошо поплутал по кустам, не зря так разбил лицо о ветки. Про одежду уже лучше и не вспоминать.
– Вряд ли тебя будут долго искать. Туман усиливается. Вокруг кусты и заросли. Кроме того недавно по дороге поехал обратно тот самый отряд дворцовой стражи, который попался вам навстречу. Ты догадался, почему тебя спрятали в кусты? Стражники сразу бы заметили, что у тебя связаны руки и задержали вас. Если они на обратном пути встретили твоих преследователей, то непременно заинтересовались, чего они ездят туда-сюда ночью в туман вдоль дороги. В лучшем случае, прикажут немедленно убираться. А могут и задержать до утра. С этим строго.
– Что ты собираешься делать?
– Пока запру тебя до утра, а там видно будет. Воистину ночь чудес! – добавил Злат по-кипчакски, – Тысяча сумов бегают по кустам, как обычный заяц.
Вошла Юксудыр. Она поставила на скамью возле Наримунта лохань с водой и, взяв тряпицу, стала осторожно смывать с его лица грязь и кровь. Тот морщился, но терпел, с опаской поглядывая на длинные пальцы девушки.
– Илгизар! – велел, между тем Злат вернувшемуся помощнику, – Иди позови Туртаса!
Парня нужно было срочно убрать с глаз долой. В любое мгновение могли заявиться его преследователи.
– Отведи его в комнату Туртаса и покарауль пока, – велел Злат Юксудыр, – На всякий случай запрись на засов. Да покорми его.
Увидев, что Наримунт непонятливо захлопал глазами, строго сказал ему по-русски:
– Слушайся её! И не вздумай бежать! Если есть такое желание, можешь сразу катиться на все четыре стороны. Во всяком случае, я точно не собираюсь бегать за тобой ночью по кустам. Если ты не будешь трогать мою лошадь, конечно.
Когда остались одни, Злат рассмеялся:
– Придётся, Туртас тебе приютить на ночь этого постояльца. Несмотря на ощипанный вид, некоторые люди просят за него тысячу сумов выкупа.
– Сбежал? – сразу догадался тот.
– Сейчас сюда должен заявиться этот торговец из Крыма. Нужно, чтобы он ничего не заподозрил. Поэтому, сядем к очагу, наполним ковши мёдом. Да, я ведь вам не сказал, кто этот юноша в рваных штанах. Это сын литовского князя Гедимина Наримунт.
– Придётся уступить ему лежанку, – почтительно улыбнулся Туртас, – Мне принесли два толстых войлока, лягу на полу.
Авахав не заставил себя долго ждать.
– Ты не повстречал Касриэля? – с порога обратился к нему наиб, – Он как раз ехал тебе на встречу с ночной стражей. Надеюсь, тебя привело сюда то же, что и его.
– Зачем он приезжал? – насторожился купец.
– Привозил долг. Как добропорядочный заёмщик он не стал тянуть с расплатой до завтра.
– Нам нужно поговорить наедине.
– Это мои друзья, – беспечно отмахнулся Злат, – Можешь отдать деньги при них.
– Денежные расчёты – дело щепетильное, – поддержал купца Туртас, – Лучше проводить их без посторонних глаз. Пойдём, Илгизар.
– Наримунт сбежал! – зашептал Авахав, страшно выпучив глаза, едва они остались наедине.
– Далеко не убежит. Он знает кипчакский?
– Нет.
– Тем более. Кругом заставы и караульщики.
– Ты поручился за его безопасность!
– С ним и было всё в порядке, пока я был рядом. Самим нужно было крепче сторожить своего пленника. Или ты подозреваешь, что я устроил его побег? Да успокойся ты! Куда он денется? Посидит до утра в кустах, что потом? Если в ближайшее время не попадётся, объявим по заставам и караульщикам. Пусть только Алибек сделает объявление эмиру. Ведь это его пленник?
– Нельзя поднимать шума! – отчаянно зашептал Авахав, – Понимаешь? Нельзя! Ты можешь сам потихоньку объехать заставы и караулы?
– Ты меня в свои дела не впутывай! Сбежал важный пленник. Это дело государственной важности. А я должен его держать в тайне? От кого? Уж не от сарайского ли эмира? Его я обязан уведомить об этом завтра же утром.
Повисла гнетущая тишина. Авахав долго сверлил невозмутимо улыбающегося Злата ненавидящим взором, потом злобно зашипел:
– Послушай меня внимательно, Хрисанф Михайлович. Если ты сделаешь это, то я заявлю, что ты и устроил похищение Наримунта. В сговоре со своим соплеменником и единоверцем Алексием из Москвы. А эмир Алибек потребует его задержания и обыска. Ведь он исчез после встречи с вами.
– Надеюсь Алибек сделает это заявление лично. Я обязательно хочу его услышать. Не каждый день можно увидеть могущественного эмира в роли скомороха. Пусть явится в Диван-яргу и потребует ареста монаха и обыска в резиденции епископа. Там сегодня как раз был слушали одного юношу, который по неразумию вломился на праздничное моление евреев. Меня обуревали при виде этого самые разные чувства. Но зависти среди них не было. Что касается моей веры или моих родителей… Для хана, эмира и остальных, я монгол. Поэтому я имею право носить монгольскую одежду и знаки отличия. Так что ты поосторожнее шлёпай губами насчёт моих соплеменников. Одному такому яргучи велели набить рот камнями. А теперь, пошёл вон отсюда! Пока я не осерчал.
XXIV. Чёрные дела
День забот закончился, и в свои права вступила ночь с её тишиной и покоем. Можно никуда не спешить, ни о чём не заботиться, а просто лежать на лавке, укрывшись овчинным тулупом и заложив руки за голову. Туртас ушёл в свою келью, Илгизар давно мирно сопел у дальней стены, подальше от огня. Было так тихо, что доносились постукивания караульщиков где-то вдалеке. Вместе с людьми ушли тени. Теперь пламя ровно освещало стены, край стола, пучки сухой травы под крышей. Стало спокойно и хорошо, как когда-то в детстве. Сверчка бы ещё. Туртас рассказывал в Китае их держат, как у нас певчих птиц. Иной раз любители немалые деньги платят.
Так вот и приходит старость. Хочется слушать сверчка, грустные песни. Сердце размягчается. Сначала пожалел эту златовласую ведьму, теперь, вдруг стало жалко, этого незадачливого конокрада. Представилось, как ему сейчас не сладко. Один, в чужом краю, среди чужих людей, говорящих на непонятном языке. Какие дерзость и отчаяние должны были смешаться в его душе, чтобы решиться на побег? В никуда, в кусты. Лишь бы
