Злат понимал, что помочь этому отважному юноше он не в силах. Разве что не выдавать его Алибеку. Доложить эмиру, пусть тот спросит самого хана. Понятно ведь, чего так испугался этот Авахав – боится выпустить добычу. Пока пленник в руках крымского наместника, сурожские купцы из его окружения могут рассчитывать на свою долю. Они и подбили эмира на тайные переговоры с Москвой. Если весть об этом выплывет из под спасительного покрова закулисья, ещё неизвестно, как к этому отнесётся Узбек. Литовские дела, его, судя по всему, сейчас мало интересуют. Иначе он не оставил бы такого ценного пленника в руках наместника Крыма. Однако это вовсе не значит, что тому позволено распоряжаться им по своему усмотрению.
Дёрнула же нелёгкая связаться с этим московским посланцем. Теперь и сам оказался замешан в его тайной возне. Раньше Злата всё это никаким доком не касалось.
Правда, московский князь Иван Данилович, когда бывал в Сарае, неизменно присылал наибу подарки. Присылал щедро, не по чину, явно давая понять, что это, как своему. То связку отборных куниц, то дорогого тонкого сукна. Ни с какими просьбами или делами никогда не обращался. Да и виделись всего один раз. Злат проходил мимо московского князя, который стоял с боярами перед ханским дворцом. Не очень близко и проходил. Как вдруг услышал приветливое: «Здрав будь, Хрисанф Михайлович!». Злат вежливо поклонился и пошёл дальше. Подумалось, что кто-то ведь указал князю потихоньку на него, а тот посчитал нужным привлечь внимание. Знаю, мол, я тебя, брат, помню, какого ты роду племени, какой веры.
Стало тогда отчего-то не по себе. Словно холодок пробежал по спине. Вспомнилось сразу, что московские дела в Орде чаще были дела кровавые, недобрые. Или просто Злату не везло – он только до таких касался?
Не зря северные края называли полночными странами. Ветры оттуда дули холодные, люди приходили суровые и безжалостные. Даже ханы никогда не бывали в своих северных улусах. Один Тохта, как-то собрался, да не доехал.
Монголы не любили эту огромную страну, покрытую непонятными им лесами, в которых нет пути вольному всаднику, а за каждым деревом может притаиться смерть. Глухи и опасны были тамошние тропы, так же запутаны и непонятны были тамошние дела. В них никто никогда даже не пытался разобраться. Оставили их тамошним князьям, обложив их данью, да время от времени вызывая в Орду за ярлыком или на суд.
Когда-то давным-давно ханы, обустраивая собственный улус на краю расползавшейся Чингизхановой державы, пробовал обустраивать и свои северные владения. Посылали туда переписчиков, Менгу-Тимур отправлял армию для защиты границ от посягательства соседей-рыцарей. Жаловали князьям монгольские халаты, поили драгоценным чёрным кумысом, пробовать который дозволялось лишь избранным. Потом махнули рукой. От кумыса князья только кривились, почётные халаты дома прятали в дальние сундуки и носить стыдились.
Когда Узбек сам перебрался на несколько лет в Мохши, в леса, к самым русским землям, он было крепко взялся за тамошние дела. Хорошего из этого ничего не вышло. Привыкшие жить по своему князья так и не приняли степных порядков. Казнь следовала за казнью, а дела запутывались всё больше и больше.
Потом хан отъехал на юг, к привычному для него приволью.
Злату вспомнилось, что монголы каждую сторону света отмечали свои цветом. Юг – красным, восток – синим. Север у них был чёрным. Царством смерти и владыки тьмы.
Это часто повторял посол великого хана, которому волей безжалостной судьбы тоже довелось поучаствовать в кровавых московских делах.
Звали его Кун. Был он тощ, высок и стар. К Узбеку он прибыл от великого хана из самого города Ханбалыка. Прибыл по какому-то пустяковому поводу, явно для соглядатайства, но этого в Золотой Орде тогда уже никто не боялся. Давно стала только именем несокрушимая держава Потрясателя Вселенной. Жили своей обособленной жизнью, враждуя порой не на жизнь, а на смерть, её улусы. Но заветы основателя не были забыты. Узбек исправно посылал в Ханбалык богатые дары, а самого его пожаловали там почётным титулом вана третьей степени, дав в землях великого хана два уезда с доходами.
Самое главное, наследники Чингизхана сохранили торговые пути. На древних караванных тропах от Сурожского моря до стен Ханбалыка, стояли караван-сараи, почтовые ямы и караулы. Многомесячные путешествия стали такими же безопасными, как поход на городской базар. Путнику даже не нужно было везти с собой припасы – всё можно было недорого купить по дороге.
Такого учёного человека Злат не видел никогда ни до, ни после. С собой посол всегда возил два сундука книг, никогда не расставался с тушечницей и кистью для письма. По-кипчакски он говорил так же свободно, как и по ясски.
Приняли его с почётом, назначили отличное содержание, сам Узбек неоднократно удостаивал посла личной беседой. Злата, тогда простого писца, определили к нему сопровождающим. Он так и пробыл в этой должности до самого отъезда посла, проводив его до Сарайчука.
Кун много расспрашивал и мало рассказывал, всё тщательно записывал. Его интересовали цены на базаре, пища в харчевне, родословные эмиров, корабли на пристанях. В то же время он не задал ни единого вопроса о войске и вооружениях.
Злата посол угощал невероятно вкусным чаем, на всю жизнь оставив любовь к этому драгоценному напитку, и иногда давал мудрые советы. Вообще он был немногословен.
Дело было лет пятнадцать назад. Тогда только-только казнили в Орде тверского князя Михаила. Обвинили его в непослушании ханскому ярлыку, а пуще того, в загадочной смерти Узбековой сестры Кончаки. Молодая здоровая баба, вдруг померла неведомо почему, оказавшись в плену в Твери.
Собственно и пленом это называть было нельзя. Муж Кончаки, принявшей христианское имя Агафья, московский князь Юрий, бросил её на поле боя, убежав от тверских отрядов. Не оставлять же такую знатную хатунь без еды и охраны? Михаил с почётом привёз её в Тверь, поселил с самыми лучшими удобствами, а она, нежданно-негаданно, возьми и помри. Князю это стоило головы.
Делом этим занимался ханский посол Кавгадый. Он сопровождал Кончаку на Русь, он потом проводил расследование её смерти и был главным обвинителем на ханском суде.
Однажды об этих событиях и зашла беседа у Куна с Узбеком. Посол неожиданно проявил интерес, стал выспрашивать, после чего сделал вывод, что дело это тёмное. Оказалось, что раньше он много лет был судьёй и расследовал разные преступления. Узбек и попросил его заняться этим делом. Его и самого давно беспокоила мысль, что здесь не всё ладно. После долгих уговоров Кун согласился.
Он потребовал, чтобы ему нашли бывших служанок Кончаки. Опросил нукеров Кавгадыя, которые были с ним в Твери. Вечерами он всё время читал какую-то книгу из своих сундуков и шёпотом разговаривал с самим собой. Он даже ни разу не переговорил с самим Кавгадыем.
Злата в своё расследование Кун не посвящал. Со свидетелями всегда беседовал с глазу на глаз. Что он выяснил, так и осталось загадкой. Только сразу после очередной беседы с послом, когда тот доложил о результатах расследования, Узбек приказал немедленно казнить Кавгадыя, а князя Юрия вызвать в Орду. Того, видно, предупредили, вместо Сарая он оказался в Новгороде.
Однажды за вечернем чаем Злат не утерпел и спросил у посла, что же он всё-таки выяснил? Самое главное как? Ведь он даже с Кавгадыем не встречался? Не задай он последний вопрос – наверное вообще не получил бы ответа. Но слово «как» подействовало на Куна магически. Он впервые проявил столь не свойственное ему многословию.
Тогда Злат и получил урок, который помнил потом всю жизнь. Расследование преступлений – это не только искусство. Это ремесло, которое приходит с опытом и шлифуется годами. А ещё это наука. Набор знаний, приёмов, методов. Над этой наукой трудилось много великих учёных. После чего Кун с благоговением достал ту самую книгу. Оказалось, что она так и называется «О снятии несправедливых
