Но это вовсе не значит, что позволено расслабиться. Только не в ночном лесу, да еще и вдали от военного лагеря. Это в его окрестностях весь сушняк уж успели пособирать. А здесь начинаются такие завалы валежника, что твоя рукотворная засека. Поаккуратнее надо. И ведь не остановишься. Потому как нужно поспешать на соединение с остальным десятком.
Даром, что ли, их сюда прислал боярин. Отсиживаться на пятой точке некогда. То одно, то другое. И все-то нужно обставить так, чтобы без шума и пыли. Даже обозы фуражиров приходилось брать в ножи или духовые ружья. А иначе как умыкнешь добытое? Отбить только ради того, чтобы уничтожить…
Лешаки, конечно, бойцы знатные и за боярина готовы в огонь и в воду. Но коль скоро есть возможность серебро срубить, так отчего же отказываться от такой-то радости? Острожский честь по чести за те два обоза, что они привели, выплатил премию. Добытое стоило в разы больше, но не за спасибо, и то ладно.
К примеру, Агапу достаточно переправить свое серебро Борису, и младший брат сразу закроет все свои задолженности перед боярином. Мало того, их семейство разом превратится в самое зажиточное не только в деревне, но и в округе. С прибытком лешаки тут воюют, чего уж там.
На остальную группу вышли уже с рассветом. Но все равно достаточно рано. На дворе конец мая, ночи уже короткие. Александр Григорьевич, выслушав доклад, дал притомившимся товарищам три часа на сон. Им предстоял долгий день, а потому силы еще понадобятся.
В одной неприметной придорожной корчме с постоялым двором при ней их поджидал купец. Точнее, мелкий торговец, пусть и пользовал большую крытую армейскую повозку замятлинского каретного двора. Такая способна вместить более шестидесяти пудов груза. Но одна повозка – она и есть одна.
Зато сопровождали купца двое охранников. С виду обычные наемники, но Агап помнил этих парней. Они были из второго взвода лешаков. И коль скоро они охраняют купца, да еще и десяток лешаков припожаловал, чтобы сопроводить через границу Инфлянтского воеводства, то груз и впрямь важный.
– Добрыня, а что в повозке-то? – не выдержав, спросил Агап у старшего товарища.
– Алхимия какая-то в бутылях больших, – пожал плечами тот.
– А для чего она?
– Ты что ночью закладывал в погреб?
– Ну так машинку эту адову.
– А как она сработает?
– Ну, там это… Кислая съест проволоку, потом боек освободится, ударит по капсюлю, и все.
– Верно. Только не кислая, а кислота. Вот ее-то, родимую, купец и везет в Замятлино. Из нее же делают зелье для капсюлей и бездымный порох, что мы пользуем в некоторых гранатах и в карабинах, когда не хотим вскрыть позицию.
– А чего же в Замятлино сами не могут сладить эту кислоту?
– Да вроде как ладят. Но больно муторно делать, а потребно ее много. Вот и закупает боярин у разных алхимиков. Ладно, то не нашего ума дело. Нам главное – провести купца через границу.
– Ясно.
А что тут неясного. Сказано провести – значит, проведут. Правда, то обстоятельство, что Добрыня в курсе, для чего нужна эта кислота, удивило. Знание, похоже, тайное. Подумаешь, лешакам ведомо куда больше иных. Все одно на фоне повсеместной секретности Агапу это показалось странным.
Впрочем, сомнительно, чтобы удалось скрыть интерес боярина к этой самой кислоте. Но ты поди разбери, что и как из нее сделать. Эвон оружие замятлинского завода уходит влет. Да только не больно много желающих повторить ту работу и получить прибыль. Не все так просто.
Двигались совершенно открыто. А чего скрываться, коли обряжены в выбранецкую форму? С тракта сошли на проселок, миновали пару деревенек, устроившихся на росчистях. Потом едва обозначенная дорога начала виться меж нескольких озер и болота.
Прошли, так никого и не повстречав. Зря, что ли, они излазали тут все тропки и стежки. Нужно же было чем-то заниматься ту пару месяцев, пока армии стояли друг против друга. И совсем не обязательно при этом кому-то кровь пускать или иначе вредить. За то время, что он в лешаках, Агап успел уяснить простую истину: знание всегда дает своему обладателю силу и преимущество. И уж тем более если это касается местности, где, возможно, случится воевать.
– Что там? – спросил Александр у вернувшихся Елизара и Кири, уходивших передовым дозором.
– Похоже, нас встречают, – ухмыльнулся Киря.
– Инфлянтцы или коронные?
– Коронных мы уж давно миновали, – напомнил лешак.
– Мало ли какой разъезд мог заплутать, – возразил десятник.
Решение нашлось сразу. Пустили купца и охранников вперед. В них в любом случае не станут с ходу палить. А там, поглядев, кто именно выйдет навстречу, можно вступить в переговоры. Лешаки же будут двигаться под прикрытием подлеска, благо распустившаяся листва вполне этому способствует.
Все вышло так, как и предполагал Александр. Вскоре путь повозке преградили четверо солдат в форме личной хоругви Острожского. Хм. Все же правильнее – не солдат, а шляхтичей. Иных в этом подразделении попросту нет. Они-то и должны были встречать гостей с той стороны. Уж больно важный груз, не хотелось бы каких неожиданностей.
– Жданович, ты? – приметив высокого, сухопарого молодого человека с нашивками десятника, выкрикнул Александр.
Сопровождавшие десятника шляхтичи тут же порскнули в стороны. Ну да палить не стали, и то хорошо. А вот сам Андрейка немедленно сблизился с сидевшими на облучке возницей и купцом, уперев последнему в живот ствол пистоля. Находившиеся верхами охранники ничего не предпринимали, хотя им разобраться с этой четверкой не составило бы труда. Вообще, шляхтичей должно быть больше, да и лешаки не собирались никого крошить.
– Ну я Жданович! – выкрикнул парень.
– Не пальните сдуру. Выхожу.
Вовсе не лишнее предупреждение, учитывая, что на Редькине голубой мундир коронного солдата. Ну и появился он с поднятыми руками, всячески демонстрируя свои мирные намерения. Подошел и был опознан.
С этим молодым десятником, пользовавшимся особым доверием воеводы Острожского, они знакомы. Еще в зимнюю пору полусотня мальчишек встала грудью против полной конной коронной хоругви. Крепко встали. И бились так, что положили в снег не меньше половины видавших виды ветеранов.
Большинство мальчишек в том бою и полегло. Из захваченных в плен практически все были ранены. Воевода их потом выкупал у шляхтичей. Обошлось ему это дорого, но он без колебаний отдал серебро за всех. Даже зная наверняка, что половина умрет от ран. Так и вышло. В живых осталось лишь двенадцать парней. Зато теперь это самые доверенные люди воеводы, сведенные в отдельный десяток. Понятно, почему они встречали лешаков и купца.
– Здравствуй, Александр Григорьевич. – Ну а как ему не знать лично того, кто невозбранно вхож в палатку воеводы?
Вроде и вежливо здоровается, и все же неприязнь скрыть не получается. Угу. Андрейка в свое время шел на противника с высоко поднятой головой, открыто и храбро, как и подобает истинному воину. Лешаки же все больше бьют из-за угла, словно
