И каждое из этих чувств связано с Эдаром. В первый день, когда стояла во дворе, почувствовала взгляд, полный ненависти и злобы. Уверена, он принадлежал ему. Ещё бы узнать, что именно они с Дакаром поделить не могут…
Вошла без стука, думая, что моё бессовестное вторжение не вызовет удивления, но ошиблась.
У стола, рядом с хозяином, стоял Эдар, и они пытались что-то разобрать, склонившись над раскрытой книгой. Стоило переступить порог, как две пары глаз пригвоздили меня к месту.
Уйти?
Будто прочтя мои мысли, Дакар отрицательно качнул головой и махнул в сторону комнатки. Замешкалась на мгновение и только потом скрылась за дверью, всем своим существом чувствуя пугающий взгляд.
Села на полу, поджав под себя ноги. Прислушиваясь к каждому слову, сказанному на повышенных тонах, старалась уговорить себя и выйти к ним. Ведь их крики: «Я не казначей, откуда мне знать, что это за сумма?!» — прямо-таки подмывали открыть дверь и, гордо стукнув себя в грудь, произнести: «Зато я казначей». Точнее, экономист, но это незначительные мелочи для этого мира.
Только присутствие Эдара останавливало и то недолго.
Плюнув на собственный страх — в конце концов, Дакар же там, — взяла в руки лист, быстро написала всего несколько слов и вышла в кабинет.
Мужчины спорили, шипели и разглядывали аккуратно сшитый журнал с таким видом, будто перед ними ядовитая змея.
Моего появления они не заметили, пришлось подойти ближе и подсунуть под нос хозяину записку.
«Я помогу. Что нужно?» — гласила надпись, на которую он смотрел слишком долго.
В то время, как Эдар, мазнув взглядом по строчкам, уставился на меня — удивлённо, с долей скептицизма.
И ничего, что от волнения дрожали руки, ноги и практически все внутренние органы. Главное — не показывать им, что я чувствовала на самом деле.
Дакар, наконец, посмотрел на меня. В его глазах, наряду с удивлением, светилось предупреждение: «Ты задолжала мне правду, помнишь?»
Уголки губ дрогнули — разве же я забуду о таком?
— Суммы — приход, расход и остаток, — не сходятся, — пояснил он, уступая мне место у стола.
Находиться рядом с его сводным братцем, пусть даже Дакар будет щитом между нами, не хотелось ни капельки. Но артачиться, когда сама же предложила помощь, довольно глупо.
Махнув рукой на собственные страхи, подошла к ним. На длинном развёрнутом листе красовались корявые цифры, пляшущие по строчкам так, будто автор этого творения перед работой принял горячительный напиток, или же так торопился, что то и дело промахивался.
Отчёт разбит на три месяца, (если я не ошибаюсь, и сорок дней — именно месяц), в конце каждого подведён итог. Взяв перо, бумагу, села в кресло и стала считать. Жаль, что под рукой не оказалось калькулятора, тогда бы времени на подсчёт ушло меньше. Но ничего, подумала, что и так справлюсь. Не зря же нас ещё в начальной школе учили столбиком считать.
По первому месяцу приход, расход и остаток сошлись идеально, по второму тоже, да и по третьему вопросов не возникло.
Не торопясь высказывать сомнения и возмущения — где они тут нашли несоответствия? — сложила между собой цифры за весь период. И, если честно, немало удивилась.
Судя по бумагам, остаток должен быть больше, гора-а-аздо больше того, что фигурирует в последней строке.
Взяла лист из журнала, перевернула несколько страниц назад, собираясь взяться за проверку расшифровок по каждой проводке, и поняла, что в кабинете тихо. Слишком. Будто рядом нет никого.
Опасаясь, сама не зная чего, подняла голову и столкнулась с устремлёнными на меня взглядами — одинаково ошарашенными, удивлёнными, недоверчивыми.
Немое замешательство породило нервозность и желание оказаться как можно дальше от этого места. Уж больно многозначительное молчание.
Кошмар какой-то! Такое ощущение, что я у них на глазах отгрызла себе руку, а не сложила и вычла несколько цифр!
Дакар первым пришёл в себя:
— Эм… что… что там не так?
Нет, всё же он слабо понимал, что такое бухгалтерия. Как можно за пять минут найти брешь? Ведь чтобы точно сказать, где, когда и как совершена ошибка, необходимо перепроверить каждый платёж, каждую расшифровку сверить с общим сводным листом.
Покачала головой и написала рядом с расчётами:
«Мне нужно время. Могу взять к себе бумаги до вечера?»
Эдар, первым прочитав, хмыкнул. Язвительно так, будто имел в виду: а я уж было поверил, что она в этом разбирается.
Одарила его брезгливым взглядом, на миг забыв, кто именно стоит передо мной, и пожалела почти тут же. Тьма всколыхнулась, будто только и ждала от меня первого шага — неуверенного, робкого, но до безумия желанного. Потянулась невидимыми нитями, предвкушая знатный пир…
— Хорошо, конечно, — поспешно согласился Дакар, совсем не заметив зазвеневшего в воздухе напряжения.
И я очнулась — зябко повела плечами, схватилась за перо, будто оно может гарантировать призрачную защиту. Или удержит от позорного бегства.
«Мерзкий» — именно это сравнение лезло в голову каждый раз, когда дело казалось Эдара. И ещё с десяток таких же нелицеприятных эпитетов.
Закрыла журнал, прижала к груди и встала с кресла, с запозданием смутившись — как-то даже не подумала, что самовольно заняла хозяйское место. Хотя у меня что ни шаг, то промах. Стоило бы уже смириться.
Не поднимая глаз, юркнула в свою комнату.
Фух! Как же сложно балансировать на грани — то страха, то растерянности, то смущения. И всё это давит, подталкивает к черте. Хорошо им — оба в своём мире, даже, несмотря на разногласия и довольно странные отношения, как-то уживаются друг с другом. А я… Эх!
В кабинете были слышны приглушённые голоса — прислушалась, сама не зная почему. Ленивый, с нотками веселья, граничащего с ядовитым пренебрежением, принадлежал Эдару, а вот Дакар… Его ответ на вопрос, который не расслышала, заставил удивиться:
