– Мне это нравится, – ответил Мэтт, и Пенни улыбнулась.
– Ну вот, видите?
– Хорошо. – Он вздохнул. – Считайте, что я вас понял, хотя не вижу разницы между моей фермой и владениями Мэйли. Там бы вам пришлось потрудиться не меньше. И все же вы отказались от постоянной работы, чтобы помочь мне.
– Я отказалась, потому что хотела остаться здесь. Мэйли мне не понравился – не говоря уже про мышей.
– Он просто идиот, – покачал головой Мэтт. – Чтобы вот так потерять повара… Да у него мозги меньше, чем у головастика. Потерять вас…
Он умолк, а у Пенни что-то подпрыгнуло в груди. Никто и никогда не вставал на ее сторону, не ценил ее… «Он просто по достоинству оценил мои усилия, – сказала себе она. – Ты тут ни при чем».
Но в этот миг ее руку накрыла его большая и теплая рука.
– Спасибо, – искренне произнес Мэтт. – Спасибо – и считайте, что вам только что повысили жалованье. Останьтесь ненадолго, – произнес он вдруг неожиданно для самого себя.
Воцарилось молчание. Казалось, оно длилось вечность.
– Зачем? – наконец вымолвила Пенни, и Мэтт принялся лихорадочно подыскивать разумный ответ.
– Это место… я тут подумывал: а не убраться ли тут? Снять чехлы с мебели. Видите ли, может так произойти, что моя дочь приедет в гости. – Что ж, подумал Мэтт, это могло бы быть правдой. – Так что мне бы хотелось, чтобы дома стало уютнее. Может быть, вы мне поможете? Я заплачу.
– Мне не нужны…
– Я знаю, – перебил Мэтт. – Но я плачу за оказанную мне помощь. Ребята из команды уедут, но вас мне бы хотелось задержать недели на две, чтобы привести дом в порядок. Разумеется, – тут он улыбнулся, – готовить тоже будет нужно. Дональд, Рон, Харв с ума сойдут, если вы уедете, ведь за последние десять дней они получали истинное удовольствие. – Замолчав на пару мгновений, Мэтт решил все же договорить до конца: – И я тоже.
Слова его эхом отозвались в душе Пенни. Сейчас она сказала бы то же самое. Ночной сад благоухал ароматами, над далекими холмами всходила луна, где-то вдалеке блеяли овцы, а меж ветвей пела какая-то ночная птица.
– Кто это поет? – спросила Пенни, чтобы отвлечь себя и своего собеседника от того, что только что произошло, обдумать все, что предложил Мэтт.
В глубине души – и Пенни не могла понять почему – она думала, что остаться было бы верхом неосмотрительности. Хотя если уж начистоту, то она знала причину этого ощущения. Мэтт заставлял ее чувствовать…
– Это кукушечья сова, – произнес Мэтт тихо. – Она маленькая и коричневая, поет по ночам. Именно эта птичка – главная причина того, что у нас, в отличие от Мэйли, нет мышей. Тот дурачок первым делом зачистил территорию отеля от деревьев и, полагаю, даже перестрелял птиц. А эти совы удивительные создания. Послушайте! Они говорят что-то похожее на «ку-ку». А иногда люди называют их еще «му-пу». Вам, например, что ближе?
Пенни послушала немного.
– Мне слышится «му-пу», – ответила она наконец. – Определенно.
– А мне вот «ку-ку». Хотите на нее посмотреть?
– Вам же пора спать.
– И вам тоже, но жизнь слишком коротка, чтобы упустить из виду сову-кукушку.
– Не называйте ее так, она вовсе не говорит «ку-ку», – запротестовала Пенни.
Мэтт улыбнулся.
– Это неподчинение начальству, – пошутил он. – Я вам только что предложил работу на ближайшие две недели, так что требую называть птицу кукушкой.
– Я еще не согласилась на ваши условия.
– Хорошо, – ровно произнес Мэтт. – Но вы пока еще здесь работаете по прежнему договору. Так что на сегодня эта птица говорит «ку-ку», и ничего больше. – Он встал и протянул руку Пенни. – Пойдемте посмотрим на нее.
Взглянув на него, она подумала: «Не нужно». А потом пришла другая мысль: «А почему бы и нет?» Конечно, можно было найти кучу отговорок, но Мэтт стоял и улыбался ей. Что с того, что ей не следует соглашаться, – глупости. Пенни протянула ему руку.
Крики прекратились, потому что они стояли аккурат под деревьями, где гнездились птицы. Мэтт поднял фонарик – однако он не мог оправиться от изумления. Он чувствовал, что Пенни стоит совсем близко, и это еще больше сбивало с толку. От нее пахло дрожжами и… лимоном. Черт, они пришли сюда, чтобы посмотреть на птиц.
– Вон, – выдохнула внезапно девушка.
– Другая должна быть рядом.
– Другая?
– Это пара сов, и они всегда прилетают в это гнездо – уже не первый год. Их потомство расселяется по всей равнине. Вот, смотрите, это самка. Она чуть крупнее самца. Они малость напуганы – видите, как сидят? Но они меня столько раз видели, что вряд ли сочтут угрозой.
– А на защиту этих птиц ваши ребята встанут? – робко спросила девушка, и Мэтт улыбнулся.
– Вполне возможно. Никому не нравятся мыши. Но все же вы определенно заслужили бы больше внимания – я бы сказал, что у меня в команде вы обрели верных друзей.
– Мэтт?
– Да?
– Прекратите делать мне комплименты, они ведь ничего не значат, а я не хочу слышать что-то подобное.
– Хорошо, – согласился он. – Больше не будет комплиментов. Но есть некоторые факты – заметьте, факты, – о которых я вовсе не лгал, и я не возьму свои слова назад. Во-первых, вы потрясающе готовите, и я вам бесконечно благодарен. Во-вторых, я согласен с Роном насчет вашей попки – хотя как начальник и не должен вам это говорить. И наконец, еще кое-что. Вас это смутит, потому что это очень откровенно.
– Смелый комплимент? – тихо переспросила Пенни.
– Это не комплимент, – поправил Мэтт, отбрасывая всякую осторожность и беря Пенни за обе руки. – Это чистая правда. Пенелопа Хиндмарш-Ферз, от тебя пахнет свежим хлебом и ароматами еды на кухне – кстати, это моя кухня. И если ты считаешь, что мои слова про твою симпатичную попку – пустышка, то ты сильно ошибаешься. Ночь просто чудесна, а я держу за руки женщину, которая спасла меня. Женщину, в которой красиво все – даже в самые тяжелые моменты в работе. Никаких комплиментов, Пенни, только правда. Вот так.
Мэтт перевел дыхание. Что теперь делать? Глупо было вот так поддаваться минутному соблазну. Но разве мог он молчать?
– Вот так, – прошептала Пенни.
– И нам пора в дом, потому что, если мы останемся еще хоть на миг здесь, я не удержусь от соблазна поцеловать тебя.
Ну вот и сказано, подумал Мэтт, все начистоту.
– А ты не хочешь меня поцеловать? – Ее слова были едва различимым шепотом, но Мэтт отчетливо слышал каждое слово. Казалось, все вокруг, и даже птицы над головой, замерло.
Плохая идея.
