Выражение лица Кристиано не изменилось.
– У нас есть история любви, и это нам поможет. Всем нравятся истории, в которых любовь побеждает время.
– Не жди от меня игры, достойной «Оскара», – предупредила Элис. – Все эти роскошные, но бездушные платья – это не моя тема.
Повисла долгая пауза. Воздух как будто зарядился ее словами и теперь звенел ими. Кристиано был немало удивлен услышать такое от той, кто помогал красиво выйти замуж лондонским женщинам.
– Возможно, это твой первый и последний брак, – сказал наконец он. – Почему бы не дать себе шанс побыть принцессой?
– В одном ты прав, – ответила Элис. – Это явно мой последний брак. И когда он закончится, я буду пить шампанское ведрами.
Какие странные слова для молодой дамы. Выходя замуж, ни одна женщина не думает о том, когда ее брак закончится. Но свадьбы никогда не были мечтой Элис. Даже в детстве она не рисовала в альбоме невест, а в школьные годы презрительно отворачивалась, видя где-то свадебное платье. Брак для нее – добровольное рабство, торжество патриархата. Женщина в браке лишается независимости, равно как и шанса обрести ее снова. Ее собственная мать с каждым браком теряла не только независимость, но и нервы, красоту и самоуважение. Элис с детства помнила, что значит жить в бедности. Рисковать всем ради сомнительной перспективы замужества – слишком глупо.
Хотя по работе ей часто приходилось видеть счастливых невест. Невест, до безумия влюбленных в своих будущих мужей. Каждый раз, готовя такую невесту к свадебному торжеству, Элис невольно думала: каково это – быть невестой? Надеть красивое платье, сделать роскошную прическу, навести изысканный макияж. Войти в заполненную цветами церковь и произнести клятвы, которые влюбленные веками говорят друг другу.
Среди таких невест были те, кто стал регулярно приходить к ней в салон на процедуры. Пока что никто из них не развелся. Наоборот, они казались счастливее и сияли еще сильней, чем до свадьбы. Почти все они минимум один раз стали матерями.
– Что ты сделаешь со своей частью виллы? – спросил Кристиано, нарушив ход мыслей Элис.
– Разумеется, продам, – ответила она. – Сейчас деньги мне нужны больше, чем недвижимость. Тем более что даже половину этой виллы я из Лондона не потяну. Старые итальянские виллы в год обходятся в целое состояние.
Кристиано понимающе кивнул. Но Элис показалось, что ответ его не удовлетворил. Какие у него планы на эту виллу? Предложит ли он ей выкупить ее долю, когда их «брак» подойдет к концу?
Теперь уже совесть давала о себе знать. Почему он должен платить за то, что и так должно принадлежать ему?
– Ты думал, что бабушка оставит всю виллу тебе? – спросила Элис после долгой паузы.
– И да и нет, – ответил Кристиано, не выдавая лицом своих истинных чувств. – Мне достаточно и своего собственного имущества. Но это не значит, что я готов дарить кому-то дом своего детства.
– У тебя с ней связано много воспоминаний, – то ли спросила, то ли утвердила Элис.
– Конечно. И хороших, и не очень. – Кристиано взял в руки стакан воды, но не отпил. Вместо этого он принялся водить по нему вверх и вниз указательным пальцем. – Сначала это было веселое место, затем оно стало грустным. Потом снова веселым, потом опять грустным. Бабушка и дедушка делали все, чтобы сделать мое детство и юность… нормальными.
Элис прикусила нижнюю губу. Когда она последний раз говорила с ним вот так? Было ли такое вообще? Семь лет назад она спрашивала Кристиано о детстве, но он всегда уходил от ответа. Она относилась к этому с пониманием и не настаивала. Возможно, в этом ее ошибка.
– Я понимаю, как тяжело тебе потерять бабушку, – негромко сказала Элис.
– Мне было тяжело терять всех. – Кристиано принялся водить пальцем по кругу стакана по часовой стрелке. – Я до сих пор помню день, когда погибли родители и брат. Тогда я отравился и не смог поехать с ними в гости. – Он замолчал и стал водить пальцем в обратном направлении. – Оказалось, мне повезло. Ротавирусная инфекция спасла мне жизнь.
Элис сглотнула подступивший к горлу комок. Что чувствовал в одиннадцать лет Кристиано, потеряв всю семью в одну ночь? Почему она не говорила с ним об этом во время их романа? Почему он сам почти ничего не рассказывал? Был ли это комплекс выжившего? Мучился ли он вопросом, почему выжил он, а не его брат?
Конечно, на него до сих пор давил груз того, что случилось в тот вечер. В считаные секунды маленький мальчик потерял самых близких людей. Да, бабушки и дедушки до беспамятства любят внуков, но все же не могут заменить родителей.
– Мне жаль, что я не спрашивала тебя о детстве, – проговорила Элис. – Но мне казалось, ты не был готов говорить об этом.
– Я всегда мало говорил об этом, – признался Кристиано. – Даже с бабушкой и дедушкой. – Он смотрел на стакан воды, брови его были нахмурены. – Когда к дому подъехала машина, я думал, что это они. Но это были полицейские. Новость я услышал от дедушки.
Морщинка между его бровями углубилась.
– Странно, но я только недавно об этом задумался, – продолжил Кристиано. – Каково это было для него самого. Узнать, что его единственный сын, невестка и внук погибли. А затем рассказать об этом мне спокойным, размеренным голосом. – Он вздохнул. – Дедушка был невероятно силен духом. Это знал я, и это знала бабушка. Но когда мы с ней пошли спать, дедушка ушел в свой кабинет. Какие ужасные звуки я слышал оттуда!
Элис протянула через стол руки и положила их на его теплые загорелые запястья. Как контрастно они выделялись на фоне белоснежной скатерти! Кристиано поднял глаза на Элис. Его взгляд был затуманен воспоминаниями. Грустью. Глубокой тоской.
– Мне так жаль, – тихо сказала Элис.
Кристиано убрал руки и откинулся на спинку стула.
– Прошло уже много лет. Я никогда и ни в чем не испытывал нужды. Бабушка с дедушкой позаботились об этом.
Элис не сводила с него глаз. Перед ней сидел человек, имеющий все деньги в мире, но неспособный вернуть тех, кого потерял. Не потому ли он стал таким черствым? Не потому ли не знал, что такое компромисс? И не поэтому ли семь лет назад так настаивал на их свадьбе? И не смог принять отказ. Ему важно чувство стабильности, потерянной в детстве.
Но Элис его не любила. Ведь не любила же, правда? Она всегда избегала задавать себе этот вопрос. Элис Пайпер не из тех, кто оглядывается назад. Сожаления – для людей, неспособных сделать выбор.
А она свой выбор сделала. Карьера ей важнее семьи.
Не то чтобы нельзя было совмещать одно с другим, но
