Лью сглотнул слюну.
– Спасибо, Гарнер. – Он отключил мазер.
– Это снова третий. Тебя спас гонг, Лью. Он идет на посадку на ночной стороне. В предрассветную зону. Лучше и не быть могло. Он даже может сесть в Полумесяце!
Побледневший Лью следил за крошечным огоньком над тусклой белой поверхностью Плутона. Гарнер, должно быть, забыл, что на одноместном корабле рубка управления одновременно является воздушным шлюзом и, если пилот хочет выйти наружу, воздух приходится откачивать. Лью был рад, что приблизился флот плоскоземельца. Ему не нравилась перспектива провести несколько недель, сидя снаружи космического корабля.
Кзанол-Гринберг сглотнул. Потом сглотнул еще раз. Слабое ускорение раздражало его. Он обвинял в этом свое человеческое тело. Он сидел в кресле у окна, туго пристегнувшись и глядя наружу, вниз.
Там почти ничего не было видно. Корабль облетел половину планеты, опускаясь все ниже, но на неизменно гладкой, как биллиардный шар, поверхности можно было разглядеть лишь медленно ползущую планетную тень. Теперь корабль летел над ночной стороной, освещаемый только собственным двигателем, освещаемый слабо, потому что это был отраженный планетой свет, прошедший двойное расстояние. Больше ничего нельзя было различить.
Но вдруг…
Что-то поднималось над восточным горизонтом, и оно было чуть светлее черной равнины. Зазубренная линия на фоне звезд. Кзанол-Гринберг подался вперед, дивясь величине хребта, ибо это не могло быть не чем иным, как горным хребтом.
– Что это? – спросил он громко.
– Одна сотая дилтуна.
Кзанол прозондировал сознание пилота. Тот сказал:
– Полумесяц Котта. Замерзший водород накапливается вдоль рассветной полосы. По мере вращения планеты он попадает на дневную сторону, испаряется и снова замерзает на ночной стороне. В конце концов попадает на прежнее место.
– О, спасибо.
Эфемерные горы водородного снега были гладкими и пологими, словно снежки разного размера, упавшие с высоты. Они плавно поднимались перед замедляющимся кораблем, цепь за цепью, выявляя колоссальную ширину хребта. Но они не могли показать его длины. Кзанол-Гринберг видел только, что горы простираются на половину горизонта; но мог представить, как они лежат от полюса до полюса.
Корабль уже почти опустился, зависнув без движения в нескольких милях к западу от подножий Полумесяца. Столб огня протянулся на милю вниз, к поверхности. Там, где он ее коснулся, поверхность исчезла. За кораблем оставался желоб, похожий на русло реки, исчезающей во тьме за пределами светового круга.
Корабль двигался с высоко поднятым носом; ядерное пламя было чуть наклонено вперед. Плавно, медленно, на высоте в одну милю «Золотое кольцо» затормозило и остановилось.
Под опускающимся кораблем возник широкий кратер. Он быстро углублялся. Образовалось кольцо тумана, мягкого, белого и непрозрачного. В холоде и тьме оно утолщалось, смыкаясь над кораблем. Затем не осталось ничего, кроме освещенного тумана, кратера и языка термоядерного пламени.
Это было совершенно чуждое место. Гринберг зря тратил жизнь на поиски обитаемых миров в Галактике; ни один из них не имел подобной ауры необычности, которая окружала этот ледяной мир, более холодный, чем… глубины дантовского ада.
– Слои газа нас не удержат, – объяснил пилот, как будто его спрашивали. – Мы сядем на слой водяного льда. Но сначала нужно до него докопаться.
Разве Кзанол-Гринберг искал необычности? Или мысли Гринберга проскользнули в его сознание?.. Да. Эта неудовлетворенность души – старая гринберговская жажда звезд; сам он искал богатства, только богатства.
Кратер теперь выглядел как открытый карьер, с наклонной кольцевой стеной и почти плоским ободком, а далее был еще один, более глубокий кольцевой вал, и… Кзанол-Гринберг смотрел вниз, усмехаясь и щурясь от сияния, стараясь угадать, какому газу соответствует тот или иной слой. Они пробились через оболочку льда в сотни, если не тысячи футов толщиной. Возможно, это азот? Тогда следующий слой, выходящий сейчас наружу, будет кислородом.
Равнина и космос над ней взорвались огнем.
– Он взорвался! – воскликнул Лью, обрадованный, как помилованный преступник.
Восходящая закрученная колонна желто-голубого пламени пронеслась вверх, за поле зрения, за пределы бледной равнины, где до того мерцала белая звездочка «Золотого кольца». Какую-то секунду звезда еще ярко сияла посреди пламени. Потом она утонула в огне, залившем все поле зрения. Лью снизил масштаб десятикратно, чтобы наблюдать за распространением пламени. Потом ему пришлось сделать это еще раз. И еще.
Плутон был объят огнем. Миллиарды лет толстый покров относительно инертного азотного льда укрывал нижние слои, куда более склонные к реакциям. Метеоры, столь же редкие здесь, как кашалоты в аквариуме с золотыми рыбками, просто зарывались в азотный слой. С тех пор как корабль Кзанола свалился со звезд, на Плутоне ничего не горело. Но теперь водородный пар смешался с кислородным, и газы загорелись. Вспыхнули и другие элементы[47].
Огонь распространялся по кругу. Сильный горячий ветер дул из корабля в вакуум, разбрасывая огромные языки пламени поверх кипящих льдов, пока наружу не выходил чистый кислород. После этого огонь зарывался глубже. Под тонким слоем водяного льда лежали чистые металлы. Лед был тонок и местами вообще отсутствовал потому, что весь образовался при ударе космического корабля в немыслимо далекую эпоху, когда Землей еще правили пищевые дрожжи. Жилы натрия и кальция и даже железо неистово горели в присутствии достаточного количества кислорода и достаточного жара. И хлор, и фтор, оба галогена были в наличии, снося верхнюю часть замерзшей атмосферы Плутона, частью сгорая вместе с водородом в первых же языках пламени. При достаточной температуре начнут соединяться даже азот с кислородом.
Лью зачарованно смотрел на экран. Он думал о своих будущих праправнуках и размышлял о том, как описать им происходящее сейчас. Старый, сморщенный, лысый, прикованный к коляске, он скажет детям: «Когда я был молод, у меня на глазах горел целый мир…» Впредь ему уже не увидеть чего-нибудь столь же грандиозного.
Плутон был черным диском, почти закрывающим весь экран, с холодным отблеском у стороны, обращенной к солнцу. Расширяющееся по этому диску кольцо огня уже почти превратилось в большой круг, одна дуга которого уходила за край мира. Когда оно сожмется на другой стороне планеты, последует взрыв, силу которого трудно представить. Но в центре кольцо темнело и становилось черным, его топливо выгорело целиком.
Самым холодным местом внутри кольца была
