Так и вышло. Но Лыков совершил ошибку. Он держал «маузер» наготове и за угол крался со всеми предосторожностями. Однако хитрый Сайтани обманул его, спрятавшись за соседним бараком. И сыщик увидел врага, только когда оказался у него на мушке.
Ситуация сложилась аховая. До человека со множеством имен было пять саженей. И ствол его целил Лыкову прямо в грудь. Сам же сыщик стоял к Сайтани вполоборота, а его «маузер» глядел в сторону. Чтобы выстрелить, требовалось сначала довернуть оружие. На это нужна доля секунды. Но этой доли у Алексея Николаевича не было.
– Ну, отбегался? – спросил бандит, усмехаясь. – Я тебя гуманно, сразу в лоб.
– Чего скалишься, блошиное семя! – в тон ему ответил сыщик. Он рассчитывал втянуть врага в разговор, все равно о чем. Лишь бы дождаться, когда прибежит Сергей. К удивлению Лыкова, его противник обиделся:
– Это я-то блошиное семя? Ах ты, смерд! Мой род – один из самых древних в Литве, он известен с четырнадцатого века.
– Чего же ты с такой голубой кровью воровать начал? – ехидно спросил Алексей Николаевич.
– Я…
Тут из-за угла выбежал Сергей и взял аристократа на прицел. Следом появился Савинский и тоже вскинул «браунинг». Ситуация переменилась, но жизнь Лыкова по-прежнему висела на волоске.
– Я успею выстрелить, – оскалился Сайтани.
– Но и я тоже, – предостерег его грек.
– Валяй! Посмотрим, кто быстрее.
Бандит говорил, а сам не сводил глаз с Алексея Николаевича, караулил каждое его движение. Если стрелять, первым все равно не получится… Надо было каким-то образом заставить противника перевести взгляд на Азвестопуло, всего на миг. И пальнуть. И попасть. В свое время товарищ Лыкова, феноменальный стрелок Федор Ратманов по прозвищу Буффало научил его целить от пояса. Молодой сыщик разбивал с десяти шагов чайное блюдце. Но это было давно…
Лыков прикинулся спокойным и сказал надменно:
– Много для тебя чести, вор, чтобы я с тобой бился. Победи-ка моего меньшого брата!
– Какого еще брата?
– Еловая голова, Пушкина не читал? Это из «Сказки о попе и о работнике его Балде»[55]. Коллежский секретарь Азвестопуло, что держит тебя на прицеле, – лучший в Департаменте полиции стрелок.
На этих словах Сайтани бросил, наконец, на грека быстрый взгляд. Алексей Николаевич решил, что другого такого шанса не будет. Он довернул ствол, вдавил скобу и рыбкой бросился на землю.
Четыре выстрела слились в один. Пуля Лыкова угодила бандиту прямо в сердце. Свинец от грека попал в живот, от Савинского – в ногу. Ответный заряд Сайтани пролетел у коллежского советника над головой.
Когда Алексей Николаевич подошел к поверженному врагу, тот пускал изо рта кровавые пузыри.
– Скажи, где икона, меломбуки. Не бери грех на душу, тебе сейчас с Богом объясняться.
Сайтани выдавил особенно большой пузырь и сказал неожиданно веселым голосом:
– Бога нет, а ты дурак!
– Где икона?
– В Румынии, у Белокриницкого согласия. А может, в Коврове у спасовцев. Ищи…
Лыков встал перед умирающим на колени:
– Опомнись! Я последний, кого ты видишь на этом свете. Скажи, тебе зачтется. Не уходи на тот свет с такой черной душой!
Сайтани молча смотрел на сыщика, изо рта у него сочилась кровь.
– Ну? Зачем тебе теперь чудотворная икона? Верни ее людям.
Тут бандит втянул кровь и ответил скороговоркой:
– Янедлятебяядлясебястарался…
Сложил из последних сил кукиш и умер.
Глава 20
Августейшая опала
Столыпин с Лыковым ожидали приема у императрицы уже больше часа. Она явно выказывала им свое неудовольствие. Премьер чертыхался вполголоса, то и дело щелкая крышкой часов. Он уже опаздывал в Государственную думу на важное заседание. Сыщик держал на коленях тяжелый сверток с золотыми монетами, которые ему так и не пригодились.
Наконец Александра Федоровна велела их позвать. Мужчины вошли в кабинет и не удостоились руки хозяйки. Понятно…
– Ну, Лыков, докладывайте, – ледяным тоном приказала императрица.
– Ваше Величество, мне не удалось выполнить данного вами поручения.
– Это я уже знаю. Объясните, почему? Что вам помешало?
– Преступник, чье настоящее имя до сих пор неизвестно, отказался перед смертью указать местонахождение иконы.
– Перед смертью… – фыркнула Александра Федоровна. – А зачем было его убивать? Что, не могли выстрелить ему в ногу?
– Пытался, но не получилось. Я, видите ли, спасал свою жизнь… Был у Люпперсольского на мушке… В моем рапорте, если вы его читали, указаны обстоятельства неудавшегося задержания.
– Спасал свою жизнь, – повторила императрица, обращаясь к премьер-министру. Весь тон ее выражал неодобрение и даже презрение.
– Ваше Величество, – вступил в разговор Столыпин, – коллежский советник Лыков предотвратил взрыв складов с боеприпасами. Он спас множество жизней, а также ценное имущество.
– Мы посылали его в Казань не для этого, – отрезала Александра Федоровна. – Отговорки, Петр Аркадьевич, отговорки. Где чудотворный образ Казанской Божьей Матери?
Премьер-министр покосился на коллежского советника, тот ответил:
– Согласно последним словам злодея, образ вывезен из России и сейчас находится в Румынии. Там сильная колония старообрядцев. Но верить этому нельзя, Люпперсольский мог и соврать.
– Что еще говорил ваш… этот?
– Сказал и про Ковров. Там на подозрении купец первой гильдии Першин, известный сектант.
– Так Ковров или Румыния, а, Лыков?
– Не знаю, Ваше Величество.
Государыня повернулась к Столыпину:
– И это ваш лучший сыщик…
– Точно так, Ваше Величество. Прошло более двух лет со времени кражи. Вести дознание сейчас – неимоверно трудно. Я, если помните, изначально выражал сомнения. Лыков сделал все, что мог. Есть задачи выше человеческих сил.
– Да? – взвилась Александра Федоровна. – Вот, почитайте, что себе позволял ваш лучший сыщик там, в Казани.
Она пододвинула к премьер-министру лист бумаги. Тот глянул на него и побагровел:
– Но… можно ли этому верить?
Столыпин передал текст коллежскому советнику. Тот прочитал, и кровь ударила ему в голову. Это был рапорт ротмистра Прогнаевского. Жандарм писал, что Лыков препятствовал ему в выполнении августейшего поручения. А когда ротмистр уличил его в этом, сказал при свидетелях: идите вы к черту со своей императрицей!
– Ну, что имеете пояснить? – спросила Александра Федоровна Лыкова, глядя на него, как солдат на вошь.
Тот растерялся. Вот скотина ротмистр! Как докажешь, что его ты действительно посылал, а императрицу нет? Сыщик с надеждой покосился на Столыпина. И опытный царедворец вывернулся.
– Ваше Величество, – заговорил он проникновенно-елейным голосом, – неужели вы могли принять донос за правду? Чтобы человек, тридцать лет прослуживший в полиции, сказал такое при свидетелях… И кому? Жандарму! Нет, вы поразительно… доверчивы.
Государыня задумалась.
– Вы считаете меня чересчур доверчивой, Петр Аркадьевич?
Видимо, это слово, применительно к ее персоне, царице понравилось.
– Точно так. Она, доверчивость, является продолжением вашей доброты.
– Доброты?
– Да. Вы добры, склонны видеть в людях больше хорошего, нежели плохого. Вот и приняли ложь за истину.
– Ну ладно, – ответила государыня, – ладно. Возможно, я погорячилась вначале, была слишком
