— Не в услужении, а на службе у большого человека, — поправил его бандит.
— А если я прижму того большого человека? Не будет тебе тогда ни уважения, ни сорги.
Руфин рассмеялся:
— Ты? Среднего Царя? Кишка тонка. Блажков, глянь на себя в зеркало, ничтожный ты червяк. Уже который год его съесть пытаешься. А что толку? Шиш с отрубями. Прохор Иваныч в небе подобно орлу летает. Не допрыгнешь ты до него никогда.
— Надо было тебе при аресте шею свернуть, — сокрушенно заявил Алексей Николаевич. — Написали бы в протоколе, что оказал сопротивление.
Бандит оценивающе посмотрел на питерца:
— Удар у вас дюжий, врать не буду. А насчет пришибить… Ростовская полиция таким вещам не обучена.
— Вот и плохо, что не обучена.
— Для нас, блатных, хорошо, — ухмыльнулся Тусузов.
Заведывающий частью взялся за перо.
— Значит, виновным в шестнадцати убийствах ты себя признаешь?
— Признаю.
— А про Среднего Царя ничего сказать не хочешь? Под запись.
— Под запись: впервые слышу про такого.
— А зачем тогда сознался?
Бандит посмотрел на сыщика с чувством превосходства:
— Что мое, то мое. Быстрее осудите — быстрее сбегу.
— И людей тех не жалко?
— Чего гиль жалеть? Бабы новых народят.
Глава 14
Конец Среднего Царя
В чистой половине трактира Борзенко разгорался скандал. Коллежский регистратор бегал по комнате и орал на коллежского советника:
— Совсем ума лишились? А если Цецохо начнет стрелять? Вы же невинных людей под пулю подведете!
— Не начнет, Сергей ему не даст.
— А если несчастье все-таки случится? Это же налет, все может пойти не так!
— Я гарантирую, что обойдется без жертв.
— Да как вы можете такое гарантировать?! — в сердцах вскричал заведывающий сыскной частью. — Довольно, шутки кончились. Я иду к полицмейстеру и докладываю ему о ваших провокациях. Отзываю свое согласие, хватит!
— Тогда мы с Азвестопуло вернемся в Петербург. А вы останетесь здесь и продолжите бороться с «царями» в одиночку.
— Ну и что? Так и было, покуда вы не свалились на мою голову.
— Яков Николаевич, и много вы навоевали до моего приезда?
Блажков нахмурился, сел напротив питерца и спросил:
— Желаете сказать, что я не свое место занимаю?
— Почему не свое? Вполне свое, — ответил Лыков. — Я ведь знаю про чемоданчик фон Валя…
Блажков отличился в Рождество 1903 года. Тогда проездом в Ростове остановился командир Отдельного корпуса жандармов генерал-лейтенант фон Валь. И на вокзале у него украли чемодан с секретными бумагами. Сыскной части в ростовско-нахичеванской полиции еще не было и в помине, но Яков Николаевич уже был на особом счету у начальства. Ему и поручили уладить страшный конфуз. Блажков в считаные дни выяснил, что чемодан спер известный банщик [76] Рубан по кличке Пашка Худогий. Бумаги командиру жандармов вернули, и он умчался в Петербург. А околоточный надзиратель Блажков утвердил свою репутацию настоящего сыщика…
— А теперь давайте загибать пальцы, — продолжил Алексей Николаевич. — Мы уедем, и с кем вы останетесь? Полицмейстер Липко — фигура временная, от него вы помощи не дождетесь.
— Это точно! — хохотнул до сих пор молчавший Англиченков.
— Далее. Зворыкин в дела полиции не суется, он человек военный, вашей специфики не понимает и никогда не поймет. Его помощник полковник Вальден? Пустое место. Участковые приставы вас ненавидят и с удовольствием сожрут при первой возможности.
— Это за что?
— Мешаете взятки брать, вот за что.
— Ну-ну…
Лыков посмотрел на ростовца с сочувствием и продолжил:
— А всех мало-мальски порядочных людей переманит в Петербург Драчевский. Как он это уже сделал с Филимоновым. Останетесь вы, Яков Николаевич, вдвоем с Англиченковым, к которому мы с Сережей испытываем искреннее уважение. Как и к вам, кстати. Не пожалеете тогда о союзниках? Которые хотят вам помочь. Которые готовы рисковать. Которые в сыске кое-что умеют. А вы нас взашей…
— Алексей Николаевич! А если Цецохо начнет стрелять? Ведь, положа руку на сердце, исключать это категорически — нельзя.
— Нельзя, — вздохнул командированный. — Я и сам боюсь. Прямо хоть садись в тарантас вместо этого Воскобойникова. Но тогда всей нашей секретной операции конец. А в случае успеха… — сыщик даже зажмурился, — в случае успеха ваш город надолго станет чистым. Вы это понимаете? Свято место пусто не бывает, появятся другие злодеи, скучать не дадут. Но от «царей» мы вместе с вами Ростов избавим. А вы без нас — нет.
Блажков молчал, смотрел в угол, привычно барабанил пальцами по столу. Потом спросил:
— А деньги? Даст Бог, все обойдется, никого не убьют и не покалечат. Но полторы тысячи рублей мы как будем Панченкам возвращать?
Лыков выложил на стол пачку купюр:
— Вот. Депонируйте в банк или суньте себе в стол. Если те, украденные, не вернутся, отдадите фабрикантам эти. Скажете, что нашли при обыске.
— Но откуда у полицейского чиновника такие капиталы? — поразился начальник сыскной части. — Это же мое годовое жалованье!
— Здесь больше, — спокойно ответил питерец. — Я прибавил сто сорок шесть рублей, что похитили из пивной лавки номер три наследников Чурилина.
Ростовцы ошарашенно смотрели на стопку банкнот. Коллежский регистратор быстро пересчитал их и спросил:
— Они из секретных фондов Департамента полиции?
— Секретные фонды существуют, и я имею к ним доступ. Но в данном случае средства мои собственные.
— Но зачем вам это?
— Чтобы тоже рисковать, вместе с вами и Сергеем Маноловичем. Случись что, и с должности турнут, и капитал потеряю.
— Ну вы даете! — вырвалось у Петра.
— Кстати, — вдруг напрягся Лыков, — похищенное из ломбарда я компенсировать не намерен.
— То деньги Царевых, они краденые, а на многих и кровь, — махнул рукой Блажков.
— Яков Николаевич, так что вы решили?
Главный ростовский сыщик прошелся по кабинету, но уже спокойно.
— Эх! Соблазнительно… Очистить Ростов хоть на месяц, хоть на неделю. И «царей» окаянных извести. Они ведь
