С вечеру на Скобелевскую, 41, примчались аж два адвоката. Одного вызвал Прохор Царев, а другого — Григорий. К тому времени полиция уже обнаружила второй притон банды — на заводе колесной мази Цыпкина по Никольской улице. В обоих притонах захватили более двадцати человек без документов. Среди них по картотеке опознали трех преступников, находящихся в розыске. На складе мази нашли тайник, в котором хранились похищенные днем ранее из вагона все сто пятьдесят пудов мануфактуры. Липко торжествовал: вот оно, доказательство! Конец «царям»…
Но тут на первые роли вышли адвокаты. Вообще-то, по российскому законодательству, они не допускались ни к дознанию, ни к следствию. А могли участвовать лишь в судебном процессе. Однако умный следователь всегда готов был приватно выслушать присяжного поверенного по делу, которое он готовил для передачи в суд. Вдруг выяснится, что лучше прекратить дело? Иначе позора не оберешься… Вот и сейчас поверенные как дважды два доказали, что задержанный Царев не имеет к похищенным вещам никакого отношения. За его спиной лихие люди учинили беззаконие. Селили в казарме без паспортов, принимали краденое, возможно, что и сами воровали. А хозяин фабрики синьки при чем? Он же, кстати, и владелец завода колесной мази. Ну, не успел оформить документы на покупку предприятий. Сейчас оформит, как только вы его отпустите. А виноваты лживые управляющие, их и судите.
В результате Прохора освободили. Единственной его виной, которую удалось доказать, оказалась переделка коечно-каморочной казармы в квартиру. Это было сделано без извещения городской управы, и с жилья не платили квартирный налог. Нарушителю грозил штраф в сорок восемь рублей. Уже ночью Средний Царь вернулся домой. Фабрика наполовину опустела, по двору степенно ходили гуси. В уцелевшей от переделки части казармы песен не пели, тихо цедили водку и говорили вполголоса. Оплеуха от полиции произвела должное впечатление.
Особенно блатные обсуждали загадочные слова сыщиков про деньги Панченко. Что ограбили их управляющего, все знали. И даже одобряли ловкачей. Но при чем тут Прохор? Пойти к расстроенному хозяину бандиты не решались. Приехал на полчаса Григорий, пошептался с братом и укатил мрачнее тучи. Фабрика пришипилась.
Утром в ворота нагло вошел околоточный надзиратель: смуглый, развязный, в руке бумага. На боку у него красовалась неуставная кобура с маузером.
— Где Царев? — спросил он у сторожа.
Зашуганный дед ответил:
— У себя на квартере.
— Веди. Распоряжение ему от полиции, насчет вчерашних безобразий.
Околоточного провели сначала в контору. Навстречу поднялся мужчина в тройке, с красными от недосыпа глазами.
— Я управляющий фабрикой, личный почетный гражданин Омелюстый. К вашим услугам.
— Хозяина вашего вызывают на допрос, немедля, — бухнул надзиратель.
— Он несколько часов как вернулся с прошлого допроса! — возмутился Омелюстый. — Имейте же совесть!
— А нечего притоны держать, — чугунным голосом ответил гость. — Где Прохор Царев? Я обязан лично вручить ему уведомление.
— Прохор Иванович еще спят после вчерашнего.
— Будите.
— Но…
— У меня приказ его высокоблагородия господина полицмейстера, — сурово сдвинул брови смуглявый. — А я привык выполнять полученные приказания.
Управляющий поднялся по узкой лестнице на второй этаж к хозяину, скоро вышел и сказал:
— Просят.
Околоточный, громко топая сапожищами, скрылся за дверью. Пробыл он там тоже недолго. Спустился вниз уже без бумаги, но, вместо того чтобы уйти, остановился у окна.
— Что-то еще? — подскочил почетный гражданин.
Смуглявый, не отвечая, держал в руках часы и смотрел то на них, то на ворота. Вдруг с улицы вошли еще шестеро. Странный надзиратель удовлетворенно кивнул, убрал часы, а вместо них вынул маузер.
— Теперь отпирай кассу.
— Какую кассу? — опешил управляющий.
— Где наличность. Ну, живо! Или свинца в голову подпустить?
Управляющий, артельщик и бухгалтер — все, кто находились в конторе — подняли руки. На их лицах было написано недоумение вперемешку со страхом. На улице хлопнуло несколько выстрелов, потом ввалился страхолюдный детина.
— Я Цецохо! Деньги сюда, бараны! — закричал он.
Грабители споро упаковали наличность в портфель, велели «не чирикать» и ушли. За ними без суеты и спешки удалились остальные налетчики. Расселись по экипажам — только их и видели. Один держал под мышкой гуся и ухмылялся.
— Сколько грохнули? — спросил Азвестопуло у Якова Бородавкина.
— Двоих.
— Что так мало?
— Ты же сам велел только уголовных. Вот и били, кого в лицо знали. Рабочих не трогали.
— Тогда молодцы, — одобрил есаул. — А мы с Прокопием Власовичем три тыщи присвоили. Гулять сегодня будем. Гуся зажарим.
— Ловко! — восхитился Бородавкин. — А Средний Царь, с ним чего?
— Объясняется.
— С кем? — спросили хором стодесятники.
— Как с кем? С Богом.
Глава 15
Перекур
У Лыкова истек срок командировки. Он попытался продлить ее с кондачка, отправив телеграмму директору департамента. Мол, дело не закончено, можно ли еще пару недель провести в Ростове? Но хитрец Трусевич заподозрил неладное и велел явиться, чтобы обосновать задержку лично. Коллежский советник решил, что так будет даже лучше. Накопились причины скататься в Петербург, да и домой уже хотелось.
Перед отъездом чиновник наведался к временному генерал-губернатору, одновременно и градоначальнику. Зворыкин лучился напускной благожелательностью:
— Ну, Алексей Николаевич, выявили наши недочеты, недостатки и недохватки?
И сам же засмеялся избитой остроте.
— Пока не успел, Иван Николаевич. Надо доложиться начальству и продлить командировку.
— Что, понравилось у нас?
— Ростов — город бойкий, — признал питерец. — Месяц пролетел незаметно.
— А мы тут, пока вы бумажки смотрели, еще одну шайку прикончили, — похвалился градоначальник. — Было три брата Царевых, злодеи такие, скажу я вам: подлецы первый сорт! А теперь остался всего один. Ну ничего, я и до него доберусь! Приедете, а у нас уж чисто. Вот так я в Ростове навожу порядок; не забудьте рассказать об этом в министерстве.
Ростовец и питерец помолчали, потом Зворыкин мягко спросил:
— У вас все в порядке? До меня дошли слухи…
— Какие слухи, Иван Николаевич?
— Будто вы какую-то секретную операцию ведете.
