Лыков сочувственно смотрел на коллегу, потом спросил:
— Как это случилось?
— Шла по улице с женихом, на них напали. Давно уже, в прошлом веке было. Жених выжил, а она нет.
— А точно «цари»?
Блажков посерел, сгорбился.
— Точно, — ответил он. — Но доказательств, конечно, никаких. Вот и терплю столько лет, момент жду, а он все не наступает. Ваш приезд, Алексей Николаевич, очень кстати. Или сейчас, или никогда. Скажу больше. Мы с вами хотим перебить эту сволочь силами другой сволочи. А так хочется удавить гадину собственноручно! Но нельзя, нельзя. Мы полицейские. Нельзя…
Лыков откашлялся и вернул разговор в прежнее русло:
— Сергей держит Цецохо в узде. Он строго-настрого приказал ему не злить полицию и никого не убивать. До некоего сногсшибательного экса, где они якобы хапнут кучу денег, всем в банде велено сидеть тихо. Кроме того, Азвестопуло постарается спилить боек в револьвере атамана. Если, конечно, получится… Здесь ситуация под нашим контролем. Главное же — мы захватим инициативу. Как только ограбят Воскобойникова, вы вполне официально нагрянете на фабрику синьки и устроите там разгром. Хватайте всех подряд. Половину потом отпустите за отсутствием улик, а беспаспортных этапируете прочь из города. Стодесятники тем временем атакуют ослабленного противника и нанесут свой удар. Среднего Царя Цецохо решил прикончить. Не будем ему в этом мешать. Согласны на такой план?
— Если начальство узнает, оно мне голову оторвет, — обреченно сказал Блажков.
— Начальство не узнает, — улыбнулся Лыков. — Если бы мое знало, что я иной раз вытворяю для пользы дела… Да и вы с Петром Павловичем не все доносите по команде, так?
— Есть грех, — рассмеялся вечно веселый Англиченков.
— Ну, Яков Николаич, решай! — вдруг на «ты» обратился питерец к Блажкову. — Или мы вместе давим гадину, или ты один сиди тут как сыч, а мы поехали домой.
Ростовец стукнул в дверь кулаком. Вошел Борзенко.
— Дай нам водки, пожалуйста. И закусить, — велел Блажков.
— Петровские селедки только что доставили.
— Неси.
Когда дверь за трактирщиком закрылась, сыщик сказал товарищам:
— Ну ладно. Действуем как задумали. А боек хорошо бы спилить…
В это же время на фабрике синьки шло другое совещание. Прохор Царев докладывал старшему брату важные сведения.
— Ракогон, сволочь, одного вина выпил на семь рублей с мелочью. Бабу ему наладили и два червонца в карман сунули. И однако ж про грека надзиратель ничего не сказал.
— Не захотел или сам не знает?
— Сам не знает. Серегу Сапера ищут всем отделением, но руководит поисками Англиченков.
Григорий Царев скривился:
— Это тот, который самого Батарейского сложил?
— Тот.
— Храбрый парень. Я бы на Степу Батарейского грудь в грудь не пошел.
— А этот пошел, — кивнул Прохор. — И уделал Степу насмерть. Любимчик Блажкова. Тот все самые секретные дела решает с Петькой Англиченковым. Грохнуть бы собаку, а?
— Полицейского сыщика? — усомнился Григорий.
— А чего такого? Их вон сколько по всей России настреляли. Одним больше будет. Опять же, Англиченков — не имеющий чина, ниже некуда.
— Тогда и Блажкова вместе с ним. Много Яков нашей крови выпил и еще больше выпьет, ежели его не приструнить. Как думаешь, братка?
Прохор задумался, потом произнес:
— С одной стороны, он по положению как частный пристав. Фигура! С другой, чин у него хоть и есть, но самый мизерный. И врагов Яшка нажил видимо-невидимо… Другие пристава аж зубами скрипят: сам не берет, и им не дает. Спишем его — всем легче станет. Вот только кому поручить? Хан Иван в земле лежит, Тусузов в каземате парится…
— Прикажи Мартынцову, — велел Самый Царь. — Пусть ребята с фабрики колесной мази ему помогут. Ракогон сподобит, как лучше сыскных подловить. Хорошо бы сразу обоих, чтобы не бегать за каждым по отдельности. Обещай надзирателю за это сотню, он в лепешку расшибется. Все?
— Нет, не все, — ответил Средний Царь. — Хотел тебя порадовать напоследок. Не зря мы Ракогона поили. Он сдал язычника, которого к нам сыскные подослали.
— Как подослали? Прямо в хевру в нашу?
— Почти. Помнишь, я рассказывал, что мальчонка бежал из участка? Из тех, кто на меже на Лыкова налетел, да обжегся. Антип тогда еще погиб…
— Чумаченко фамилия? Ивана Богдановича сын?
— Он.
— И чего? Я велел тебе с ним разобраться и пристроить к нашим делам. Ты сказал, что вроде парень годный, пусть остается.
— Вот этого годного к нам Блажков подослал, — сверкнул зло глазами Прохор. — Он и побег ему из участка устроил. Такие дела, братка! Хорошо, шкура Ракогон сообщил… за два червонца.
— Шкура, а полезная. Вот, значит, как. Шпиона к нам сунули легавые. Ты этому Чумаченке голову задом наперед поверни. Чтоб другим шпионам была наука. А еще земляк… Но Лыков, Лыков! Забыли мы совсем об нем, а зря. Нешто Антипа ему так и простим, братка?
— Нельзя… с одной стороны, — осторожно ответил Прохор. — А с другой — полковник из Петербурга. Это не коллежский регистратор Блажков и не Англиченков. Тут могут и разозлиться.
— Где, в Петербурге? — воскликнул Григорий. — Дотуда далеко, и тьфу на них. Лыкова нужно наказать, понимаешь? Нужно. Иначе вся блатная мелюзга нас разуважит. И тогда явятся новые монархи и покрошат нас хлеще легавых. Сам знаешь, как это делается. Или ты, или тебя, слабину давать не моги. А Лыков? Братку нашего убил и ходит в целости и сохранности. Думаешь, в Горячем краю этого не видят? Или в Берберовке такая картина нам весу придает? Тут как в политике. Мы с тобой «цари» и правим в Ростове самодержавно. Лыкова надо казнить, но…
Средний Царь насторожился: что придумал старший брат?
— Но по-умному, — закончил мысль Григорий. — Это значит чужими руками. Сыщи Серегу Сапера, любые деньги заплати, а сыщи. Пусть одесский бомбист и прикончит полковника. Бомбу кинет или еще как… А мы вроде ни при чем. Для полиции. А Берберовка с Горячим краем враз догадаются и поймут свое место.
