— Кто это меня чуть с ног не сбил? — спросил он недоуменно. — Летит, словно его за пивом послали.
— Да халамидник, он у Куркина пучок луку стащил, а мы его поучили немного, — объяснил Англиченков.
— У Куркина? Ай да молодец! Что, сильно Клим срамословил?
— Надо с ним что-то делать, — вдруг выпалил Синяпкин. — Опять на него жалоба. Другие торговцы просят убрать от них Куркина. Он всем хамит, и покупателям тоже. Люди убытки несут от его поганого языка.
Сыскные обсудили дела насущные, и Лыков позвал товарищей на разговор. Когда они сели втроем в кабинете Блажкова, питерец спросил:
— А откуда у Ракогона запонки за тридцать рублей?
— Не заметил, — лаконично ответил коллежский регистратор.
— А ты, Петр Павлович?
— Утром он был в них. Я спросил, где средства берем. Порфирий ответил, что запонки куплены на те наградные, что мы получили третьего дня. За арест дезертира из Четвертого железнодорожного батальона.
Блажков покачал головой:
— Ракогон, конечно, щеголь. Но тридцать рублей на запонки! Алексей Николаевич, вы что-то подозреваете?
— Увы, Яков Николаевич. Кто знал, что Чумаченко вами завербован?
— Мы с Петей, и больше никто.
— Ладно, пусть так. А кто знал, что парень дал признательные показания?
— Помимо нас двоих, еще Аллилуев и Ракогон.
— А потом Чумаченко бежал из-под стражи, — констатировал Лыков. — Один плюс один получится два. Догадаться нетрудно…
— В Иване Аллилуеве я не сомневаюсь. А вот Порфирий… — Блажков замолчал и взглянул на своего любимца: — Как думаешь, он мог?
— Не пойман — не вор, Яков Николаевич, — серьезно ответил Англиченков. — Мы нашего товарища подозреваем, а почему? Запонки ему не по чину? Ракогон, конечно, жулябия. Но чтобы предатель…
— Но ведь кто-то же выдал Чумаченко.
— Может, он сам себя выдал? И такое бывает. Молодой, не семи пядей во лбу. А там люди тертые. Не понравилось, что парень вопросы лишние задает, да и кончили на всякий случай.
Сыщики помолчали, потом Лыков сказал:
— Мы не можем рисковать Сергеем Маноловичем. А когда я пришел, Ракогон смотрел в розыскном алфавите данные на Азвестопуло.
— И меня он о Сергее расспрашивал, — насторожился Петр.
— И меня, — подтвердил Блажков.
— Азвестопуло насолил Царевым, — стал рассуждать питерец. — Убил Хана Ивана, ограбил ломбард и назвался там, кстати, своим именем. Угрожал Прохору. Пусть, мол, завещание пишет. Нарочно провоцировал их на ответные меры.
— И «цари» наняли Ракогона, чтобы руками полиции отыскать врага? — закончил мысль Лыкова заведывающий частью.
— Но запонки! — возразил надзиратель. — Слишком глупо с его стороны. Нет, не верю. Порфирий не такой дурак.
— Надо его испытать, — предложил Алексей Николаевич.
— Как? — воскликнули ростовцы.
— Сообщить ложь о Сергее и проследить. Если у него задание от Самого Царя, он станет искать с ним встречи.
— Ложь… — начал раздумывать коллежский регистратор. — Допустим, обмолвиться невзначай, что мы узнали, где прячется Серега Сапер. Вы такое имели в виду?
— Примерно. А можно и не ложь. Мой помощник снял комнату в номерах, на всякий случай. Откроем это его убежище, будет правдоподобно.
— Но выследить Ракогона? — скептично выгнул бровь Англиченков. — Он бывалый. И всех нас знает в лицо.
— Я могу так загримироваться, что он меня не узнает, — предложил Лыков.
— Вы город еще недостаточно изучили, — возразил Блажков.
— И что?
— Заметит он вас, заманит в проходной двор да и…
Англиченков хохотнул:
— Ракогон? Лыкова? Дядя Яша, ты глупость сморозил. И не заметит, и не заманит, а уж подобраться и ударить — такое ему тем более не по зубам.
— Сам не подберется, с этим я соглашусь, — не сдавался начальник сыскной части. — Хотя ты, Петя, молод еще меня перед посторонними дураком честить. А если он действительно связан с бандитами? И спустит их на Алексея Николаевича?
— Для этого ему сначала надо меня заметить, — возразил питерец.
— Порфирий служит в полиции девятый год. Он совсем не глуп и вполне опытен. А вы Ростова не знаете.
— Другого человека у нас все равно нет, Яков Николаич. Чего мы спорим? Меня могут зарезать? Какая новость! И меня, и вас, и даже Петю Англиченкова в любой момент могут прикончить. В первый раз, что ли?
— Понадобится еще извозчик, — резонно напомнил Блажков. — Вдруг он захочет покататься?
— Возьму парня с Сенной сто пятьдесят пять и сам сяду к нему, — предложил Англиченков. — Я ведь тоже умею гримироваться.
По указанному адресу располагалось извозное заведение наследников Абдулы Сентова. Сыщики привлекали его работников для операций, люди это были неболтливые и надежные.
На том и порешили.
Вечером в начале Большого проспекта появился дедушка лет семидесяти, но еще шустрый. Он был одет в чуйку домашнего сукна, с «георгием» на выцветшей ленте. Ноги у старика, видать, болели: несмотря на жару, он парился в бурочных сапогах. Такие персонажи время от времени появляются всюду. Словоохотливые, безобидные кавалеры давно отгремевших войн промышляют на водку. Или на еду — пенсии всегда не хватает. Дед зашел в ближайшую пивную, где его тут же угостили рабочие лесопильного завода. Поблагодарив доброхотов, он сел у окна. Рассказывать о своих подвигах гость не захотел, и публика быстро потеряла к нему интерес.
Затем подъехал и спрятался за балаганами Сенного базара экипаж без седока. А на Дмитриевской, 28, тем временем начался серьезный разговор. Заведывающий сыскной частью собрал надзирателей и устроил им выволочку.
— Надо срочно найти беглого с каторги, известного одесского налетчика Азвестопуло. До сих пор этим занимался один лишь Англиченков, но ничего не достиг. Требуется помочь товарищу. Вот, пришла депеша из Одессы: Серега Сапер вызывает в Ростов свою маруху. Не иначе, соскучился, кобель. Местом для встречи бандит назначает меблированные комнаты Лянде на Большом проспекте, двенадцать. Чей это участок?
— Мой, — подал голос Ракогон.
— Выясни все осторожно. Азвестопуло вооружен, рисковать не надо. Только разведай. Ночью доложишь. Есть там у
