Азвестопуло нахмурился и перешел на «ты»:
— Откуда знаешь про эвзона? Подобрались ко мне?
— Городишко у нас маленький, все быстро становится известно, — уклончиво ответил бандит. — Ну, убедил?
— Сколько будет человек конвоя?
— Кассир с помощником не в счет. Они хоть и при револьверах, но не бойцы, сразу стухнут. Кучер тоже за казенные деньги под пулю не полезет. Остаются казаки. Их обычно четверо. Тут-то твоя бомба и пригодится. Помнишь, что в Фонарном было?
— Я там не был, откуда могу помнить? — раздраженно ответил грек.
— Газеты надо читать, там много интересного пишут. Так вот. Карету с деньгами, которую грабили в Фонарном переулке, охраняли шесть конных жандармов. Но, когда кинули бомбы, их лошади перепугались и понесли. Только жандармов и видели… Вернулись они к шапочному разбору.
— Ага. Но тут казаки, у них лошади приучены.
— К стрельбе — да, но не ко взрывам, — возразил бандит.
Азвестопуло принялся чесать голову в крайней задумчивости.
— Да… Соблазнительно поешь, Филипп Гаврилыч. А чевой-то я тебе не верю.
— И я тебе не верю. Оттого хотя бы, что вижу первый раз в жизни. Как и ты меня.
— Вот-вот…
— Что же, нам из-за этого от денег отказываться? Я ведь, Серега, могу и сам все сделать, без тебя. Если станешь мозги канифолить.
— А четырех казаков в одиночку сложишь? Или с напарником? По два на брата — тьфу делов!
Нецветайленко помолчал, сдерживая раздражение, потом спросил:
— Чего ты хочешь?
— Гарантий.
— Какие гарантии при налете? Что угодно может случиться.
— Это я понимаю. Но риски можно уменьшить. Как повезут деньги? Сколько будет мест?
— Откуда я знаю? — вспылил Лонись-Лонской.
— Узнай. Потом, нам понадобится экипаж. И место, где будем деньги делить, чур выбираю я.
— Согласен.
Услышав это, грек несколько успокоился.
— Знаешь, а я ведь со своим отрядом тоже про экспроприацию думал. Тут ты…
— Два экса не получится.
— Да я понимаю! Один-то дай бог выгорит. Но что я скажу мужикам?
— Поводи за нос, а как все кончится, плейтуй[84], — посоветовал бывший азовский обыватель. — Пока же пусть думают, что ты про иху честь зорик готовишь.
— Слушай, Филипп Гаврилович, а что ты скажешь Самому Царю?
— Скажу, что ты ломался, опасался, а потом согласился. Когда узнал, что нас будет двое на двое.
— И он поверит?
— Поверит. Я же скажу дальше, что прибуду с дуваном в укромное место, где «царевские» возьмут вас обоих в ножи. На самом деле поедем туда, куда ты скажешь, но об этом Григорию знать необязательно.
Азвестопуло насупился:
— А не боишься, что в том месте нас будет ждать весь мой отряд?
— Зачем тебе это, Сергей Манолович? Чтобы со всеми поделиться?
— Ну хорошо. А если мы с эвзоном нападем на вас?
— Это я допускаю, — серьезно ответил «иван». — Будем с товарищем настороже. Но у меня тоже ведь есть гарантии.
— Какие?
— Часть суммы окажется не в купюрах, а в долговых бумагах. Их отдай мне, я в Армавире быстро оберну в деньги. Лаж такой, что меньше не бывает.
— Хм. Ну… пусть так. Когда быть готовым?
— Ты о том, когда бомбы мастерить? — усмехнулся Нецветайленко. — Начинай прямо сейчас. Не пропадут.
Глава 17
Самый Царь и сыщики
Несколько дней прошли в относительном спокойствии. Ночью бандиты напали на контору городского водопровода. Они стали ломать окна казенной квартиры инженера Мамлина. Тот не испугался и дал в ответ несколько выстрелов. Не ожидавшие отпора грабители убежали.
В Шестом участке четырнадцатилетняя девочка плеснула в лицо помощнику пристава Бару раствор карболовой кислоты. Явилась в присутствие, пряча что-то под кофтой, спросила у городового, который тут Бар. Все ее видели, и никто ничего не заподозрил. В результате левый глаз у помощника пристава вытек. Калека остался с больной женой и тремя маленькими детьми на руках. Преступница — крестьянка Анна Косиневская — отказалась объяснить мотивы своего изуверства; Бар тоже молчал…
В Первом участке отличился околоточный надзиратель Перфильев. Он зашел в трактир Лунина на Старом базаре. Там двое играли на биллиарде. Люди как люди, но опытный полицейский что-то заподозрил. Он приказал игрокам предъявить документы. Один показал, а второй заупрямился. Перфильев велел обоим следовать в участок. Занозистый мужчина взял с подоконника зонт и пошел к выходу. А на улице выхватил спрятанный в зонте револьвер и открыл стрельбу по околоточному. Однако тот не растерялся, обезоружил нападавшего и доставил обоих игроков в полицию. Это оказались рецидивисты, выслеживавшие добычу. В номерах при трактире проживал помещик, только что получивший по решению суда крупную сумму денег. На него и хотели напасть бандиты, да не успели — нарвались на Перфильева.
Воспользовавшись временным затишьем, начальство отправило Блажкова в командировку. В Ростовском округе появилась новая банда. Ее составили жители Толстовского хутора, расположенного между станицей Гниловской и хутором Недвиговским. В степи на Мокром Чулеке они убили пятерых углекопов. Яков Николаевич справился за два дня — все злодеи были выявлены и арестованы.
Тем временем в самом Ростове произошло неприятное для питерцев происшествие. Члены Чертова отряда Царук Аджибабов и Яков Бородавкин ограбили баркасника. Тот возвращался вечером из цирка, когда на него напали. Бандиты забрали пиджак, срезали часы и потребовали кошелек. Баркасник заартачился — и получил удар ножом. Выходило, что беглые арестанты, находящиеся под наблюдением полиции, ранили человека.
Азвестопуло топал ногами и орал на виновных:
— Я же говорил: сидеть тихо! Никакой крови до экса! Вам что, дуракам, мало того, что мы взяли у Среднего Царя? Ради трех рублей решили на нас сыщиков навести?
Бородавкин с Аджибабовым каялись и обещали быть ниже травы. Но факт оставался фактом: внедренный в банду «демон» не сумел удержать ее от преступления.
На конспиративной квартире состоялось очередное секретное совещание. Кроме Блажкова, никто из ростовского начальства не знал о внедрении Сергея. Еще знал Петр Англиченков, но он к начальству не относился.
