Он накрутил на палец ее локон, выбившийся из пучка, потом отпустил прядь и скользнул ладонью по ее лицу. Очертил контуры ее подбородка и едва коснулся рта, провел по ключице, скрытой под жакетом, задержался на плечах и, наконец, опустил руку. Это проявление нежности мешало Лили мыслить здраво.
– Я не могу, – призналась она. – Никогда не чувствовала себя уверенно, когда на меня смотрят столько глаз.
– У тебя ведь не возникало неловкости, когда ты в детстве пыталась привлечь мое внимание. А тогда я, помнится, метал гром и молнии.
– Я хотела, чтобы ты тоже поиграл, – объяснила она. – Ты выглядел таким… несчастным. Мы с Эбигейл были друг у друга. А ты никогда не играл со своими братьями. Если бы ты стал играть с нами, наверняка был бы пиратом, которого мы взяли в плен.
– Тебе нужна была жертва.
– Да, – засмеялась она. – Это немного сравняло бы шансы. Мы двое против тебя. Я старше Эбигейл. Мне приходилось нарочно проигрывать. А с тобой мы могли бы приложить все силы – и одолеть тебя.
– Ради тебя я проиграл бы нарочно. – Он переплел их пальцы на руках, а потом, не разъединяя рук, отошел назад, к стене. И дернул Лили к себе, так, что она с размаху налетела на него.
– Смотри, ты взяла меня в плен. Сдаюсь. – Он подался вперед, коснувшись дыханием ее щеки. – Теперь ты можешь потребовать свой поцелуй.
Что она и сделала. Мгновенно прильнув к его губам.
Настроение Лили сразу поднялось. Будто камень упал у нее с души.
– Похоже, танцы больше не будут меня тревожить, – сказала она. – Если моим партнером станешь ты.
Сейчас, рядом с ним, Лили чувствовала: ей абсолютно все равно, что кто-либо когда-либо сказал или написал о ней. Она наконец-то оставила все это в прошлом.
– Стану, – подтвердил он. – По-моему, нам стоит потренироваться прямо сейчас. – Он отпустил пальцы Лили и обнял ее за талию. – Мисс Лили, я могу рассчитывать на этот танец? Или, еще лучше, на поцелуй?
Он прильнул к ее губам, и Лили с наслаждением ответила ему. Сила Эджа окружила ее, и она упала в его объятия – зная, что он не отпустит ее.
* * *Эбигейл порхала вокруг Лили, в который раз укладывая пряди сестры. Когда она потянулась к флакону духов, Лили вскинула руку:
– Хватит.
– Но я ведь брызнула на тебя лишь капельку!
– Да. И эти духи мне нравятся. Но я не хочу заставить лошадей задыхаться или пахнуть как дешевая женщина.
Эбигейл потянула носом воздух и констатировала:
– Ты не пахнешь дешево. Наоборот, весьма дорого.
Лили легонько шлепнула ее, прогоняя.
– Моя сестра. – Эбигейл завела глаза к потолку, а потом снова устремила взгляд на Лили. – Герцогиня-тихоня.
Лили встала и повернулась, глядя, как кружится юбка вокруг ее ног.
– Приходится быть тихоней, когда за тобой пристально наблюдает столько людей. Я предпочитаю держаться в стороне.
– В самом деле?
– Наверное, – ответила Лили. – В последнее время я много думала об этом. Мне нравится наблюдать за другими. Но очень не нравится, когда другие наблюдают за мной. Рядом с Эджем я буду не одна.
Ей хотелось быть с герцогом. Быть с ним счастливой. Она не могла сдержать улыбку. Лишь один раз это ощущение счастья пошатнулось – когда она вспомнила опубликованные в прессе сплетни о его сводном брате. Но Эдж оставил эту историю в прошлом, и Лили заставила себя не думать об этом.
Она легко могла представить герцога, стоящего рядом с ней. Его плечи, в два раза шире ее плеч, и величественная поза, добавлявшая ему роста. Его глаза источали бы ледяную отстраненность, но она знала их мягкость. Рядом с ним, таким мужественным, сильным и суровым, ей не требовалось думать вообще ни о чем.
Он снова сделал бы ей предложение. И она бы уже не сомневалась. Она бы ответила «да».
Лили натянула перчатки, чувствуя, как внутри все бурлит от счастья. Она взяла с собой театральный бинокль, веер и конечно же носовой платок, который вряд ли бы ей сегодня потребовался.
Эдж ждал в гостиной с ее отцом. Он поднялся – контраст золотистого шелка его жилета, черной ткани его пальто и синевы его глаз заставил Лили позабыть обо всем на свете.
Сегодня она чувствовала себя герцогиней – и ощущала не тяжесть, как ожидала, а легкость и благородство. Шнуровка корсета не казалась тугой, а туфли были невесомыми как перышко.
Посмотрев на Эджа, Лили поняла, что он побрился перед самым выходом. Он, герцог, только что побрился ради выхода в свет с ней.
Отец настоял на том, что тоже будет присутствовать, и в глубине души Лили подозревала, что это имело отношение к хваленым инвестициям. Но ей было все равно.
Они подошли к герцогской карете, и Лили села внутрь.
По дороге присутствие герцога, должно быть, сказывалось на отце, который сидел, вытянувшись по струнке и одобрительно улыбаясь.
Карета ехала медленно, избегая ухабов. Возможно, дорога и не была настолько гладкой, просто так казалось Лили, потому что этот вечер был прекраснейшим в ее жизни.
Лили вышла из кареты, опершись на руку Эджворта, а потом он вложил ее ладонь в изгиб своего локтя. Если бы Лили не смотрела на Эджа так пристально, она не заметила бы, как он легонько подмигнул ей, прежде чем его лицо сковало привычной безучастной маской.
Они почти добрались до личной ложи герцога, когда щедро источавший гортанное очарование голос окликнул:
– Эджворт!
Он остановился, и взгляд Лили наткнулся на Женевьеву. Женевьеву, с ее губами в форме сердечек и написанным на лице несчастьем овдоветь в двадцать четыре года.
– Эдж! – снова окликнула она, подходя к нему, словно он не слышал в первый раз и не повернулся в ее направлении. Она назвала его тем же именем, что обычно использовали его близкие друзья и родные.
Рубиновый браслет скользнул по ее перчатке, когда она вскинула руку, чтобы на мгновение коснуться руки Эджа. Все такая же оживленная, Женевьева вдруг заметила Лили и ее отца, и ее темные глаза показались огромными на фоне идеального тона кожи.
– Женевьева, – произнес Эдж, поворачиваясь, чтобы включить в беседу Лили мистера Хайтауэра.
Эджворт повернул голову в сторону Женевьевы, и Лили успела заметить выражение его лица. Хотелось бы ей этого не видеть… Он приветствовал свою бывшую любовницу причудливой улыбкой, которую Лили прежде не наблюдала. Словно годы слетели с его лица, напомнив ей о мальчике, которого она встречала в саду.
Потом его глаза снова стали бесстрастными, герцог вернулся и поздоровался со спутником Женевьевы.
И не было никакой стены, за которую Лили могла бы спрятаться. Им представили мужчину, сопровождавшего Женевьеву. Он явно немало слышал об их семье, потому что уточнил:
– Младшая мисс Хайтауэр?
– Старшая, – легко сорвалось с ее губ.
– Моя старшая дочь, – вставил отец, и Лили почувствовала, как он
