Наконец, отобедав, трое наших друзей расплатились по счету и ушли, заметив, к своему удовольствию, что на их прощальные жесты посетители отвечали с такой же учтивостью.
– А теперь, – заявил своим друзьям дон Педро, – если не возражаете, мы отправимся в Гуляй-Разгуляй.
– Мы к вашим услугам, сеньор, – ответствовал Олоне.
– Кстати, у вас есть с собой оружие?
– Оружие? Но зачем? – в один голос удивились двое друзей.
– Да так, – с некоторым смущением проговорил добрый селянин, – сами знаете, осторожность нигде не помешает.
– Неужели там, куда вы нас ведете, нам есть чего бояться?
– Ровным счетом ничего, я так думаю. Но ссоры обычно возникают из-за пустяков. А посему никогда не грех иметь при себе что-нибудь для самообороны, я так считаю.
– О, тут уж будьте спокойны. Не считая, как видите, мачете, у нас имеется и другое оружие, и уж с ним-то в случае чего мы заставим себя уважать.
– Тогда вперед! И да хранит нас Бог! Но главное – от меня ни на шаг!
– Мы вас не подведем, тем более что даже не знаем, куда вы нас ведете, хотя с ваших слов и так ясно, что нам не худо бы следить за своими действиями и словами.
– Приятно иметь дело с толковыми людьми, которые все понимают с полуслова, – заметил добрый селянин и по привычке громко расхохотался.
В эпоху испанского владычества Мексика была совсем другой страной, не то что в наши дни; даже трудно сравнивать ее нынешнее положение с тем, в каком она пребывала в те далекие времена.
Население сгибалось под непосильным железным ярмом, законы отличались безжалостной непреклонностью.
Между тем в крупных городах, особенно портовых, властям приходилось давать отдушину кипучим страстям южной природы, поэтому в тамошних захудалых кварталах скорее с попустительства, нежели разрешения, полиции было предостаточно домов более чем подозрительных, служивших пристанищем для разношерстного сброда – подонков, отщепенцев и висельников всех мастей, совершенно спокойно приходивших туда сбывать награбленное и замышлять новые злодеяния.
Эти своего рода притоны, каких предостаточно и у нас во Франции, даже в те времена, о которых мы ведем речь, навевали такой ужас на порядочных людей, что все эти celadores, veladores, serenos[72] и прочие служители общественного спокойствия старательно обходили подобные злачные места стороной и лишь порой и весьма неохотно отваживались подходить к ним на близкое расстояние – когда знали, что им хватит сил дать отпор разбойникам, которыми кишели эти трущобы и соседние кварталы.
Если иной раз ночью до полицейских надзирателей, расставленных по углам улиц, доносился шум драки, они остерегались вмешиваться, потому как драчуны обычно их не жаловали и могли запросто с ними поквитаться. На другой день горе-надзиратели попросту подбирали один-два разбухших трупа, валявшихся в каком-нибудь грязном проулке или сточной канаве, и этим все сказано.
Среди подобных злачных мест самыми опасными считались так называемые Гуляй-Разгуляй, потому как они скрывались за вполне благопристойными вывесками и фасадами, вводившими людей в заблуждение.
Место, куда дон Педро Гарсиас вел двух наших друзей, и было, по его словам, одним из таких Гуляй-Разгуляев, притом самых известных в Веракрусе. Там обыкновенно собиралось самое отребье общества, состоявшее из бродяг со всех провинций Новой Испании, всякого рода авантюристов да бежавших со своих кораблей матросов из Европы, которых по случаю завербовали на причалах Эль-Ферроля, Кадиса или Малаги.
Притон Гуляй-Разгуляй помещался в проулке близ гавани. Этот проулок представлял собой довольно мрачную улочку, которая пользовалась не самой доброй славой; начиналась она за собором и вела к реке. Улочку эту, узкую и грязную, куда никогда не проникало солнце, обрамляли полуразвалившиеся лачуги, где ютились последние отбросы общества. Она и днем-то имела зловещий вид, а ночью и подавно.
В том месте, где заканчивалась улочка, река делала крутой изгиб, образуя тупой угол, откуда от нее ответвлялся рукав, который через сотню футов вниз по течению втекал обратно в речное русло.
Гуляй-Разгуляй располагался повыше того места, где образовался этот искусственный рукав, и стоял он частично на твердой земле, частично на сваях, вбитых прямо в берег реки, и глядел на ее рукав.
То был довольно просторный и мрачноватый с виду дом, с редкими окнами и плоской крышей, по которой ночами сновали спущенные с цепи молоссы, беспрестанно воющие на луну.
Дон Педро Гарсиас у этого самого дома и остановился. Чтобы завсегдатаям было проще узнать сию юдоль порока, над ее источенной червями дверью разместили вывеску с изображением душ в чистилище, расписанных в гротесковой манере Калло, позади же вывески коптил чахлый светильник.
– Вот мы и пришли, сеньоры, – сказал дон Педро, обращаясь к своим друзьям.
– Гм-м! – протянул Питриан. – А видок-то у этого заведения говорит совсем не в его пользу.
– Да уж, – рассмеялся селянин. – То-то будет, когда вы увидите его изнутри.
– Выходит, – прибавил Олоне, – вы заманили нас в самый настоящий разбойничий притон?
– Ей-богу, что тут еще сказать, – с напускным простодушием отвечал мексиканец, – кроме того, что в нашем положении есть свои «за» и «против».
– Конечно, «за» звучит куда привлекательнее. Впрочем, скоро увидим.
– Во всяком случае, – подхватил Питриан, – для пущей верности буду держаться одной рукой за мачете, а другой за кошелек.
– И такая предосторожность не будет лишней, – подтвердил дон Педро. – Что ж, заходим?
– Как вам будет угодно.
Мексиканец достал из сапога нож и трижды стукнул рукояткой в дверь – с равными промежутками между ударами.
Псы на крыше откликнулись на призывный стук дона Педро злобным воем; изнутри дома тут же послышались крики, сопровождавшиеся шарканьем быстро приближающихся тяжелых шагов и сиплым голосом человека, пытавшегося усмирить разъяренного пса, который, как было слышно, трусил рядом с ним.
Заскрежетал замок – и в приоткрытой двери появилась сперва хитроватая рожа с косящими глазами и всклоченными волосами, а следом – рука с фонарем.
Как мы успели заметить, дверь всего лишь приоткрылась, потому как во всех испанских колониях на дверях домов с внутренней стороны имелись цепочки, позволявшие открывать их только на фут, от силы на полтора; подобная предосторожность могла пригодиться особенно ночью, и служила она главным образом против воров, которых в этих
