Но работники заметили своего хозяина, и, поскольку они горячо его любили, им не хотелось бросать его одного. Данник походя даже увлек за собой нескольких Береговых братьев, и те недолго думая последовали за Дрейфом, своим славным предводителем. Таким образом, флибустьер, сам того не ведая, заручился поддержкой дюжины товарищей-буканьеров.
Среди горстки отступавших испанцев, которые уводили с собой двух пленниц, Дрейф в пылу схватки вдруг заприметил две мрачные физиономии и как будто узнал их по холодному, жестокому выражению.
И тут его осенило, хотя в голову и закрались сомнения.
Не сознавая чувства, его охватившего, даже не пытаясь понять, откуда оно взялось, он захотел удостовериться, ошибка это или нет. Что, если в смутную пору его жизни, воспоминание о которой сохранилось в глубине его сердца как о жестокой ране, те двое, кого он с полной уверенностью считал мертвецами, каким-то чудом вырвались из лап дьявола и, избежав проклятия, на них возложенного, вернулись целые, невредимые и грозные, как никогда прежде, с тем чтобы отомстить за невыносимые муки, кои им наверняка было суждено испытать.
При одной этой мысли флибустьер почувствовал, как в нем пробудилась былая ненависть, сильная и неодолимая, словно тогда – в тот первый день.
«Нет, не может быть, это не они, – цедил он сквозь зубы, продолжая преследование что есть мочи. – Я обознался, мне, видно, почудилось. Эти негодяи мертвы, мертвее некуда. У меня есть доказательства… А вдруг все не так? Что, если, несмотря на мои старания, они выкрутились? И не давали о себе знать так долго только для того, чтобы как можно более изощренно выстроить свои козни и застать меня врасплох? Почему нет? Неужто они проникли в мою тайну, хотя о ней, кроме меня, никому не ведомо? Как бы там ни было, а дело надобно довести до конца. И сейчас, после полученных мною признаний, у меня есть полное основание покончить со всеми сомнениями и очистить душу. Дамоклов меч, висящий у меня над головой, угрожает уже не моему счастью, а благополучию того, кого я нашел чудом. И он должен быть счастлив, что бы там ни случилось. Я ему поклялся, а мне еще ни разу не случалось нарушить свое слово».
Рассуждая про себя обо всем этом и о многом другом, старый флибустьер удвоил силы, желая во что бы то ни стало догнать беглецов, которые, как он успел заметить издали, растворились в лесной чаще точно призраки.
И вдруг, вопреки всякому разумению Дрейфа, беглецы остановились, укрылись за деревьями и вскинули ружья, словно готовясь защищаться. Уловка испанцев удивила Дрейфа тем более потому, что они нацелили оружие не против него с товарищами, поскольку им было невдомек, что за ними по пятам гонятся флибустьеры.
Дрейф тоже замер на месте и остановил своих товарищей. И вместо того чтобы бежать, как прежде, флибустьеры двинулись дальше тихо-тихо, стараясь ступать на цыпочки, чтобы их не обнаружили.
Как мы уже говорили, с того места, где находились флибустьеры, испанцев было видно очень хорошо. Дрейф насчитал их двадцать семь человек: все казались с виду решительными и были вооружены ружьями. Среди них флибустьер приметил, не узнав, однако, с определенностью, двоих – за ними-то он и кинулся вдогонку что было сил и преследовал уже больше часа.
Внезапно откуда-то громыхнули выстрелы – и четверо или пятеро испанцев рухнули наземь.
– Так! – с усмешкой заметил Дрейф. – Похоже, без дьявола тут не обошлось. Этих кретинов занесло прямиком в букан Польтэ. Скоро они будут в наших руках.
Между тем перестрелка завязалась нешуточная: испанцы и незримые их враги палили друг в друга не переставая.
Дрейф с товарищами подходили все ближе. И вскоре флибустьеры оказались на расстоянии не более чем ружейного выстрела от беглецов.
– Пора выручать Польтэ, ребята, – сказал Дрейф. – Но прежде хорошенько выслушайте, что я скажу. Видите вон тех двоих? Ради них-то я и устроил всю эту беготню. Так что глаз не спускайте с обоих. Не хотелось бы пожалеть, что бежал за ними так, что аж дух вон, и все зря. Они мне нужны, я хочу заполучить их во что бы то ни стало, живыми или мертвыми. Только дайте их мне. Надеюсь, все ясно и понятно?
– Да, да, – в один голос, хотя и сдержанно, отвечали флибустьеры.
– Ну что ж, ребята, тогда – огонь! В упор – пли!..
Результат залпа оказался для испанцев буквально сногсшибательным. Бедолаги отбивались со всей отчаянной неистовостью, силясь увернуться от пуль Польтэ. Но, нежданно атакованные с тыла, они поняли, что пропали. Отказавшись от попытки дальнейшего, безуспешного, сопротивления, они побросали ружья и, упав на колени, стали молить своих врагов о пощаде.
И только двое не последовали примеру остальных.
Этих-то двоих Дрейф и хотел заполучить любой ценой.
Разрядив свои ружья в флибустьеров, они наскоро обмолвились вполголоса двумя-тремя словами и, разделившись, опрометью бросились в кустарниковые заросли – в разные стороны.
Дрейф, оставив Польтэ, уже больше не нуждавшегося в его помощи, разбил свой отряд на две группы – и они пустились вдогонку за беглецами.
На сей раз это было уже не преследование, а настоящая охота на людей – охота неумолимая, безжалостная, беспощадная: в итоге беглецы неминуемо должны были попасть в руки охотников, живые или мертвые, если только им на помощь не пришло бы чудо.
Беглец, за которым гнался Дрейф, уносил ноги с поистине невероятной скоростью; к тому же он необычайно ловко пользовался малейшим бугорком, камнем или кустом, попадавшимися у него на пути, чтобы перезарядить ружье и выстрелить почти наугад в мчавшихся за ним вслед флибустьеров.
Несмотря ни на что, было что-то величественное, возвышенно благородное в отступлении беглеца: он не поддавался отчаянию, оказавшись в безвыходном положении, а продолжал отбиваться в одиночку, отстреливаясь чуть ли не на каждом шагу и даже не помышляя о том, чтобы сдаться.
Беглец уже ранил более или менее серьезно троих или четверых флибустьеров и быстро приближался к берегу Артибониты. Случись ему благополучно переправиться через речку, он был бы почти наверняка спасен: если бы силы ему не изменили, он мог бы запросто добраться до гряды холмов и там затаиться в каком-нибудь укромном месте.
Но Дрейф, на беду беглеца, разгадал его замысел и потому берег заряды, предоставляя товарищам стрелять вслед беглецу и ожидая с таким терпением, на какое способна только ненависть, удобного случая положить конец этой безумной борьбе – одного против
