— Ты красивая!
С тех пор прошло всего два месяца, и вот Рона смотрит на него этим замершим взглядом.
— Ты уверена? — спросил Красный, мучительно соображая, что еще ей можно сказать.
Рона покраснела.
— Кровь не приходит уже второй срок.
— Я… очень рад, — Красный раскрыл руки, и Рона поспешно бросилась в его объятия.
Ворон похлопал ее по плечам, поцеловал в макушку, а сам все думал о ее словах. Ребенок. Их общий ребенок. Это казалось таким странным, немыслимым, невозможным.
Рона, по своему обыкновению, начала щебетать о том, как она счастлива. Уселась к нему на колени и стала мечтать о том, каким будет ребенок. Почему-то она была уверена, что это сын.
Красный кивал, особенно не прислушиваясь к ее болтовне. В этот момент он думал о себе — почему все так сложилось. Как он из вольного веселого младшего сына превратился в отца семейства. Почему больше не бегает с братом по девкам, не хохочет на охоте, а торчит на берегу этого до смерти надоевшего моря, страдает от постоянной сырости, дышит воздухом с примесью йода от гниющих водорослей и спит с женщиной, которая ему даже не нравится.
Рона положила его руку на свой живот и засмеялась. Красный улыбнулся, старательно сдерживая гримасу брезгливости. В последнее время он стал замечать, что, когда Рона смеется, лицо у нее становится глупее, чем обычно. Но больше всего Ворона раздражал сам смех — высокий, отрывистый, визгливый. Как будто Рона не умела смеяться, а лишь старательно копировала манеру других. В ее смехе не было ни искренности, ни веселья. Красный всегда вспоминал, как заливисто хохотали дочери крестьян в горных деревушках: можно было влюбиться только в этот серебряный смех.
Он еще немного посидел с Роной, вполуха слушая ее щебетание о том, на кого будет похож их общий ребенок, а потом проводил принцессу на женскую половину дворца и оставил со знатными миледи Приморья, которые сидели кружком, вышивали и пели песни высокими сладкими голосами.
Кулен ждал его на открытой веранде. Зима выдалась теплой, и снег не выпал. Было сухо, хотя и ветрено. Кулен в длинном темном плаще без всяких украшений ходил туда-сюда, заложив руки за спину и поглядывая на море. Ветер трепал его длинные волосы, схваченные тяжелым золотым обручем — Малой короной Приморья. Большая корона была на Лиране в день его гибели и сейчас, видимо, пополнила сокровищницу Бреса.
— Дорогой брат! — обрадовался Кулен при виде Красного.
В последнее время он взял манеру называть Красного братом, что тому очень не нравилось. У него было целых пять совершенно бесполезных братьев, к которым он ничего не чувствовал, и лишь один, кого он действительно считал своим братом и так называл вслух. Это место в его сердце было занято, и никого постороннего он туда пускать не собирался.
Но когда живешь в гостях бедным родственником, приходится подстраиваться под хозяев. Кулен принял Красного вместе с Роной, окружил их почестями и заботой, помог Ворону стать королем. Хотя бы формально.
Красный невольно прикоснулся к серебряному обручу у себя на голове. Символическая корона Тамврота, к которой пока не прилагается ничего, кроме громких слов и морского ветра.
— Я бы хотел поговорить с тобой без посторонних ушей, — объяснил Кулен.
Красный пожал плечами: пустая терраса хорошо просматривалась, а шум ветра заглушал звуки. Попытайся кто подслушать их разговор внизу, под стеной, то вряд ли что-то уловил бы.
— Зима подходит к середине, скоро море оживится, а следом оживятся и дороги, — нервно облизнул губы Кулен.
Красный доброжелательно смотрел на него с самым приветливым выражением лица, про себя желая принцу подхватить расстройство желудка. Его ужасно раздражала привычка Кулена облизывать губы, ломать пальцы и озираться при беседе. Ворон некстати вспомнил слухи о том, что принц не спешил с женитьбой, потому что предпочитал свой пол противоположному.
— И тогда Брес придет сюда, чтобы сжечь наши города и деревни, занять мой дворец, а всем нам отрубить головы, — продолжал Кулен. — Последнее у него особенно хорошо получается.
— Мы встретим его у границы и попробуем угостить от души, — мрачно ответил Красный. — Учитывая, что он крайне неудачно сходил на блины к моей матушке, у него до сих пор должны побаливать зубы. Не забывайте, что Серые горы выставят против Бреса своих…
— Тех, кто остался после резни в Приграничье, — вдруг перебил его Кулен.
Красный побледнел и замолчал, как от удара под дых. Глаза его хищно сузились. Он не ожидал от неженки Кулена такого резкого отпора, почти грубости — принц прекрасно знал, что Красный не выносил, когда битву, в которой пал Эннобар, называли резней в Приграничье. Хотя так ее называли все.
— Я не хотел тебя обидеть. — Кулен положил ему руку на плечо и просительно заглянул в глаза. — Но подумай: три армии наших земель с лучшими людьми во главе с Эннобаром и твоим старшим братом выступили против Бреса, и теперь их тела гниют на виселице.
Красный стряхнул его руку.
— Они просто не знали, с кем имеют дело. Это все произошло из-за их неосторожности. Брес был готов, а они — нет. Род Озерный предал Эннобара и не привел войска. В этот раз все будет по-другому. Мы знаем, что нам предстоит. И подготовимся. Мои братья разбили Бреса в Серых горах, и он едва унес оттуда свою задницу.
— Да, а вместе с ней — и новый опыт, — подхватил Кулен. — Брес тоже подготовится, и преимущество снова будет на его стороне: у него сейчас вдвое больше войска, и это опытные профессиональные воины, а не наши трусы-ополченцы. К его услугам все плодородные земли Тамврота, сокровищница Эннобара и деньги всех покорившихся лордов. А мы разрознены. Серые горы далеко, и никто, кроме ворона по небу, не может попасть туда, минуя земли Тамврота. Даже если твоя мать наскребет войско, опустошив все горы от подошв до макушек, и пошлет это войско мне на помощь, пока оно будет идти, Брес уничтожит тут все огнем и мечом. Сам видишь, что за
