— То вои с Вятки и Чепцы реки были, что булгарцы нукратскими зовут, а еще эрзяне с Оки и черемисы разного рода-племени. Даже сами ветлужцы малой частью присутствовали. Потому и сказал тебе про купцов. Сами они те сведения мне поведали, но вину за собой не чувствует и готовы перед тобой оправдался! Мол, вернут взятое в целости и сохранности, только разберись по правде с притеснениями, что они на реке Оке терпят.
— Какое наказание у нас за разбой полагается?
Вопрос прозвучал как руководство к действию, но Мстислав упрямо возразил.
— Невместно, батюшка. Не наша там земля, да и не грабеж то был, а… Поди докажи!
— И треть от добычи забрали?!
— Ее не тронули, вовсе, всю подорожную людишками взяли. И сказали, что число сие оттого, что Юрий и князь муромский Ярослав, Святославов сын, столько же с них берет! Третью часть от прохода по Оке каждый из них себе забирает, и выходят в итоге цены на ветлужские товары в том же Киеве гхм… заоблачными!
— Да что мне их товар!.. Хотя да, грабеж им выходит. Оправдать не могу, но понимаю!
— Этот товар, батюшка, нам нужен, а потому сей грабеж на Оке бьет по нашей с тобою мошне. И весомо. Самое ценнее из привезенного я, к примеру, не торгуясь, скупил на корню. Доспехи чешуйчатые, зеркала стеклянные, в коих можно себя целиком разглядеть… Именно разглядеть, а не мутную тень увидеть! Стекло превеликое, что готовы они готовы поставлять дешевле, чем иные наши мастера, да такое прозрачное, что улица сквозь него видна и людишек разглядеть можно! Про железную посуду, скобяные товары и ткани я даже и не говорю, сам можешь выйти на Бабин торг завтра поутру и убедиться что качество отменное! Так что пошлины те дорожные нам как-то убирать надо, нечего Святославичу в Муроме мошну за наш счет набивать… Но и это не главное!
— А что же тогда? — остановил Мономах свою неторопливую поступь по начищенным доскам покоев.
— А то, что ты этих ветлужцев знаешь. И воеводу их и ближника его, что самолично сюда прибыл. Служили они у тебя, батюшка, еще в Переяславле. В дружине твоей состояли и даже отмечены тобой были. А еще люди говорят, что под их началом ныне тысячи ходят! — Мстислав мрачно оскалился и добавил. — И как раз в тех самых бронях, коими ты так восхищался! И союзники у них есть, что у Юрия подорожное людишками брать не постеснялись… Что делать будем, батюшка?
* * *Поклоны у торговых гостей при входе в княжью горницу вышли не очень. Точнее не получились совсем. Дернули толовой, да спиной повели. Даже не в пояс? Не как князю, а всего лишь как старшему, не более того. Отец и сын. И одеяния у них были не купеческие, а вовсе даже ратные. Но доспех такой же, как Гюрьги прислал, не богатства на нем, ни росписи на латах. Срамоты в таком ходить нет, но и хвастаться не будешь.
Мономах слегка прищурился, зрение его в последнее время подводило.
— Подойдите ближе… Кто такие?
— Петр, ближник воеводы ветлужского и тысяцкий полка воронежского. Со мной сын мой, Мстиша. Долгих лет тебе, княже!
— Что за имя у сына такое, не Мстислав ли будет в зрелости?
— Он.
— Кха... — великий князь опустил тяжелый взгляд на отрока. — Не зазорно ли княжеским именем младенца называть? Или возомнил о себе невесть что?
Отрок остался недвижим, а вот его отец побледнел и припал на одно колено.
— Прости княже, не ведал, что творил! Ты для нас светочем был в Переяславле, чуть не боготворили тебя за защиту земли нашей, да и сын твой в тебя пошел… Вот и помнилось мне, что во всем на тебя походить должен! Грешен, Володимир Всеволодович!
— Ладно, ладно... Ничтожный грех по сравнению с остальным, — великий князь, казалось бы, подобрел и даже озорно прищурился. — А ведь кого-то ты мне напоминаешь…
— Помнишь ли двоих твоих верных слуг, у которых половцы жен и детей умыкнули и в Таврику повели на продажу. Помнишь, как полусотню нам выделил и в погоню снарядил? Век тебе благодарны, княже, хоть и спаслись божьим промыслом лишь дети мои. Мстиша старший из них. Отрок тоже припал на колено, но потом ветлужцы одновременно поднялись, разом покончив с выражением извинений и благодарности.
— Петр… Петр… А десятника, кажется, Трофимом звали? Он теперь воеводой у вас?
— Так, княже.
— И как это понимать?! — неожиданно взорвался Мономах. — Мои люди без соизволения уходят к черту на кулички, участвуют в дрязгах порубежных, а потом еще и грабят моего сына?!
— Не твои мы люди более, княже — ответный взгляд ветлужца на этот раз был льдист и спокоен. — Сам нас покинул, а Ярополку, брату твоему, мы не по нраву пришлись, потому и ушли счастье на стороне искать.
— А что насчет разбоя поведаете? — также холодно поинтересовался великий князь. — Кто полон у Юрия забрал? Не вы ли?
— Скажи, великий князь, правы ли твои родичи, подорожное с нас собирая за проход мимо их вотчин?
— В праве своем! - наклонил голову Мономах.
— Так и мы покон свой не нарушили, что на Ветлуге в скрижали прописали! Земли те наши и подати мы собираем, как того желаем. Убери с нас все пошлины торговые на русской земле, как совсем недавно с булгарами было, и мы с вас ни куны за проход и торговке не возьмем.
— Имеешь ли ты право от воеводы своего говорить? — вмешался Мстислав, видя, как отец закипает.
— Да, княже. И любые бумаги подписывать от его имени.
— Что
