— А примет ли великий князь десять полных доспехов для дружины своей в качестве дара от нашего народа?
— Все сложено в подклети твоей, тут, на подворье, — почти незаметно вмешался Мстислав и вопросительно посмотрел на отца. — Велишь внести, батюшка или прогнать гостей торговых прочь?
Недовольный кивок великого князя вызвал вздох облегчения у всех присутствующих. Ветлужцы получили дополнительное время, а княжеская дружина пополнилась добрыми доспехами. Да, простыми, но весьма дорогими из-за той самой своей добротности. По крайней мере, стоявшие у кресла великого князя гридни мечтательно переглянулись, что было подмечено всевидящим оком Мстислава, сразу махнувшего им рукой.
— А ну-ка, живо за служками. Все дары сюда.
Спустя некоторое время суетной беготни дворовых, потраченное ветлужцами на то, чтобы осмотреться,- княжеская горница заполнилась плетеными корзинами и сундуками.
Испросив взглядом разрешение говорить, вновь взял слово сынишка Петра. Откинув крышку одного из приземистых сундуков, который перед этим еле внесли двое здоровых дворовых мужей, едва не грохнув его на пол, он ухватился за что-то внутри него.
— Двадцать листов в рост человека, княже!
Петр помог приподнять сыну прозрачное стекло, подняв его стоймя, и Мономах нехотя поднялся, чтобы оценить качество. Когда великий князь подошел поближе, мальчишка достал неразрезанный бумажный лист, которым были переложены стекла.
— И глянцевая бумага для писцов, княже, дабы переписать «Поучение…» твое и «Повесть временных лет» для потомков.
Скрепя сердце, Мономах кивнул и поощренный мальчишка добавил.
— Внизу сундука лежит окно в раме с тройным стеклом, не покрывается изморозью даже в сильные холода.
Со стуком откинулась следующая крышка.
— Зеркало, княже.
Идеально равная поверхность, поднятая на попа, отражала человека в полный рост. И как отражала! Мономах пораженно оглянулся на Мстислава, будто хотел сказать «что ж ты мол, не предупредил»!
Это был царский подарок. Любая ромейская роскошь не могла сравниться с ним. За такой надо было бы отсыпать по весу не золотом, а драгоценными каменьями.
Остальное было уже не столь важно.
На доспехи ветлужцы получили милостивый кивок.
Живые соболя прошли как сам собой разумеющееся, разве что удивление вызвало сообщение что они ручные и выучены ловить блох на европейских варварах, не знающих бани.
В тканях вызвала удивление разве что их озвученная дешевизна.
Железная посуда и разные безделицы вызвали скуку и немедленный переход к следующим корзинам.
Вот под конец был сюрприз так сюрприз. Отпечатанные тексты с выдержками из его «Поучений». Под пальцами Мономаха заскользили четкие буквицы, складываясь, в слова о «страхе божьем», необходимости «малых дел» и «почтении к старшем».
Мономам резко захлопнул книжицу в простом кожаном переплете и выжидательно уставился на мальчишку. Тот понятливо кивнул и разразился целой речью о книгопечатном деле.
Конечно же важна была не книга сама по себе, а то, что писцы в ней не принимали никакого участия. Про подобное изготовление богословских текстов митрополит уже рассказывал, но о том факте, что это делали именно ветлужцы, он скромно умолчал. Кроме того, одно дело слышать, а другое видеть воочию свой труд, оттиснутый на бумаге.
А ветлужцы перед лицом великого князя ничего не скрывали, раскрывая всю подноготную книгопечатания. Мальчишка даже добавил, что они готовы оттиснуть хоть тысячу таких текстов всего лишь за несколько дней. И что, мод, никто такое творить больше не умеет. Ни в Риме, ни в Преграде до этого не дошли.
— Пошли все вон! — хлопнул в ладоши великий князь и широко перекрестился. — Теперь нам предстоит поговорить серьезно.
Остаться наедине с ветлужцами князь не боялся. Не малые дети с сыном, с рогатиной на медведя ходили, да и не оружные у них гости, чтобы опасаться подвоха, тем более за дверью всегда ждут сигнала, чтобы ворваться и устранить малейшую опасность.
А вот последующий разговор лучше было-не слушать никому.
Мономах удобно устроился на кресле, указав на соседнее Мстиславу, и задумчиво воззрился на гостей. Те остались стоять.
— Что хотите за доспехи и зерцала, ежегодно поставляемые мне на подворье? Помимо серебра. Убрать пошлины? Накажу своим сыновьям, но за других родичей не обессудьте, не волен им указывать… Да и недоволен я вами. Не нравится мне ваше шевеление на реке Воронеж, о котором я узнал от Мстислава. Это совсем рядом с моими порубежными землями и мне оно не по нраву. Уж не примучили ли вы моих беловежцев?
Отец с сыном переглянулись, И вперед вышел Петр.
— Прости, княже, что ответ наш будет долог. Для начала скажу, что не за, пошлины пришли мы просить, точнее не только за них, Торговля нам очень важна и от твоего серебра мы не откажемся, но опять же не в этом суть…
— А в чем же? — достаточно резко для своего возраста подался вперед Мономах.
— Разреши для начала нам рассказать о себе? Получив кивок согласия, Петр начал свое повествование осторожно. Сначала коснулся бедственного положения с продовольствием на Ветлуге, в связи с чем они и начали заниматься железом. Потом перечислил бесчисленные нападения на весь и описал попытку найти знакомых среди, беловежцев чтобы хоть как-то поправить жизнь переселенцев, пополнив их число. Рассказал о робких попытках продать железный товар на Оке и о первой встрече с эрзянами. Поведал про поход к половцам и распашку целинных земель на Дону, про торговлю скотом, зерном и шерстью.
А еще кратко обрисовал, выделку ткани и цемента и коснулся недавнего нападения сувар на прииски, закончившегося тем, что в приграничной деревне организовали школу. Та, мол, будет разводить ценные породы молочных коров и коз, варить сыр, а потому они пришли в Киев не только продать свой товар, но и посмотреть, какой скотиной богата земля русская.
Скользкие темы Петр старательно обходил стороной, вызывая ухмылки у Мономашичей, однако вопросов они почти не задавали и только когда ветлужец коснулся
