Ничего-то я про свое начальство не знаю. Может, оно и к лучшему? Меньше знаешь – крепче спишь.
5–6.08.72
В субботу стало слегка штормить. Ветер поднимается. Дождя нет, но точно будет. А у меня законный выходной. Надел дождевик, кинул в коляску МЛП-50 и поехал по отливу.
Вы не знаете, что такое МЛП-50? Необразованные люди! Малая лопата пехотная длиной 50 сантиметров с остро заточенным пятиугольным штыком. Очень полезная вещь в хозяйстве.
В третьей будке никого, вокруг тоже. В надвигающийся шторм на лодках только самоубийцы катаются. Думаю, можно посмотреть, что под валуном лежит. Подкопал, валун не сказать глубоко засел, чуток откатил. В песке спрятан завернутый в рубероид маленький чемоданчик. Раньше такие «балеткой» звали. Под ним, опять в рубероиде, небольшой сундучок лежит. Деревянный, но с железными уголками. Рядом двухлитровая фляга, скорее бидон с широким горлышком и четыре бутылки из-под шампанского. Ну, понятно, в каждой бутылке около пуда шлиха, а остальное даже смотреть не стал, перенес в коляску и накрыл сверху штатной накидушкой.
Потом собрал весь рубероид и вернул валун на место. Досыпал песок. Пока возился, стал накрапывать меленький дождик.
Печку раньше растопил, в кружке чай заварил. Много сахару и чуток сухарей, хватит до дому голод перебить. По отливу не спеша поехал. Если считать по весу, то в коляске здоровенный мужик сидит, гнать опасно, занесет.
Рубероид по пути выкинул, следующим приливом его смоет вместе со следами шин. Дождь крепчает, однако не размокну.
По поселку проехал до дома и поставил мотик в сарай. Из коляски взял только балетку, с остальным не стал терять времени, пошел домой.
Дождь расходится, штормить дня три будет.
Чемоданчик под койку, открывать нельзя, родители дома. Ночью долго уснуть не мог, однако перетерпел до утра.
Утром, когда предки ушли в гости к Невстроевым, застелил старыми газетами верстак, приготовил ведро для мусора и стал вскрывать чемоданчик. Замок отжал отверткой, под крышкой толстый полиэтилен. В нем запаяны другие пакеты. В самом большом – банковские пачки денег. Худо-бедно шестьдесят пять тысяч. Кое-кто за всю жизнь столько заработать не сможет. В другом – сберкнижки на предъявителя с «небольшими» суммами по три-пять тысяч, общим счетом тридцать девять тысяч.
Открыты счета в разных сберкассах Петропавловска, положены с 1963-го по прошлый год. Понятно, почему так, деньги для Камчатки приличные, но не безумные. Снять может любой, надо только паспорт засветить.
Претензии типа «где взял» на первые два пакета плюс-минус смогу отбить, «дядя Петя подарил» и точка. Вот третий пакет – реальный срок. Валюта. По меркам XXI века ее немного, но по нынешним временам до пятнадцати лет. Две тысячи триста долларов, пятьсот тридцать фунтов, восемьсот пять марок и иены. Их много, чуть больше двухсот тысяч. Но сколько они стоят в долларах, не скажу.
Больше в балетке ничего не было. Сбылась мечта идиота, деньги нашел? Теперь думай, что делать дальше. Мыслей, однако, не было. Может, только одна – как заныкать?
Остатки балетки и прочий мусор сжег в печи. Потом пошел во двор. Пустой ящик из-под ЗИПа перенес в контейнер, дно застелил обрезками стекловаты, сверху положил бутылки со шлихом. И из-под шампанского, и чекушку, которая первой появилась. На бутылки и между ними набросал еще стекловаты.
Не затаскивая домой, прямо в сарае открыл бидон. Он не очень большой, но тяжелый. Крышка по диаметру чуть меньше ширины самого бидона. Алюминий «прикипел», и еле удалось отвинтить.
Внутри оказался брезентовый мешочек с самородками. Самый большой – чуть меньше половины ладони, толщиной в палец. Еще два на треть меньше, а остальные в фалангу пальца. Разные пальцы, разные фаланги, разные самородки. Фляга хорошо вписалась в ящик с бутылками. Груз получился неподъемный, но таскать его никто не собирается.
Судя по записке, с золотым песком я закончил полностью, остался только сундучок. Заношу его домой. Дерево крышки разбухло, и открыть долго не получалось, пришлось отжать стамеской. Внутри, аккуратно завернутые в мягкие тряпочки, лежат массивные золотые вещи.
Три тяжелых портсигара, двое часов с цепочками, с дюжину мужских перстней, пара дюжин женских колец, полтора десятка пар разных сережек, семь брошек, три массивных браслета, колье, здоровый крест с цепью и три длинные, тяжелые шейные цепочки. Я думал такой стиль «цепь от унитаза» придумали в девяностые, но нет, вот они лежат. Вещи в основном с камнями, но не думаю, что с брильянтами-рубинами, попроще чего, уж больно они крупные.
Особняком завернута коробочка с набором именников[38] с вензелем «ГВ» и клейм с пробами золота, но не нашими, советскими, а еще царскими.
В деревянной шкатулке нашел сто два золотых империала[39].
Жестяная коробочка из-под печенья спрятала в промасленных тряпках два потертых нагана без патронов.
И куда все это прятать? Главное, идей нет, только контейнер в голову приходит. Временно туда можно, конечно, но складывать все яйца в одну корзину очень неправильно. Опять же надо позаботиться, чтобы бумажные деньги не отсырели.
Пришлось выкопать жестяной чемоданчик. Сберкнижки и деньги туда поместились, но еле-еле, тоже надо будет думать, куда его перепрятать.
Почувствуйте себя героем Ильфа и Петрова. Корейко – помните такого? Как он тихарился от советской власти? Теперь смотрите на меня и сравнивайте. Не! Можно сдать клад государству и, может быть, получить немного денег обратно. Но ведь Чалдон мне наследство передал, не властям. Опять же через пятнадцать лет эти деньги сильно пригодятся, а страну разворуют. Кроме того, любой приличный возвращенец в себя маленького обязан заработать кучу денег. Я на кладах, найденных в 1990-е, думал навариться, а тут вот оно, уже готовое сокровище. Только надо про него молчать. Помимо государства желающих погреть руки хватит. И блатные ограбить могут, и старатели предъяву кинуть. Словом, тихарюсь, даже родителям ни слова. Отчим, может, и промолчит, но мама точно подругам разболтает. Под большим секретом, конечно. Чтоб хоть не сразу сплетницы новость по поселку разнесли.
Золотого песка много,
