Перевезти золото на материк я смогу, только когда будем возвращаться в Москву. До тех пор опасно перемещать такую тяжесть, слишком подозрительно, погранцы могут досмотреть. С оружием то же самое. Нужно иметь что-нибудь для самозащиты, но левые стволы лучше оставить в поселке. Кто знает, какой след за ними тянется.
Доллары, фунты, марки пригодятся в Москве, а вот с иенами надо расставаться тут. В Европе они никому не нужны. Куда девать? Не знаю. Однако есть на примете кое-кто с большими связями и искренним желанием заработать при любой возможности. Для начала дам ему немного на пробу, затем по результату.
Монеты, камни из пенальчиков из-под валидола и дореволюционная ювелирка относительно безопасны, если не светить весь клад сразу. С наличными то же самое.
Сберкнижки надо закрыть или переоформить на себя, когда получу паспорт. На вопросы об их происхождении честно отвечу «наследство дяди Пети». Завтра попрошу отчима пойти со мной в сберкассу, открыть на меня счет. Буду туда откладывать деньги в пределах заработка для легализации доходов в будущем.
Поищу тайники для золота.
Попытаюсь купить патроны к ТТ.
А главное, не вести никаких дел с золотым песком.
9-12.08.72
Фотки делаю уже лучше, даже фотограф раз похвалил.
В середине недели приехал ожидаемый человек. Не один, целый самолет из области сопровождающих. Меня не приглашали, но я вроде по привычке затесался в толпу. Взял своего призового «Зубра». Ну того, что скорее для музея. Не для стрельбы, на всякий случай. Гость куличками не заинтересовался. Точнее, есть их на банкете ел, даже с аппетитом, а в болото, к комарам… не… не захотел.
На катерах, собранных со всего района, отбыли на охоту.
Главный с моей «немкой». Я фотографирую. Никаких пейзажей – только люди. Толпа с секретарем обкома. Толпа с инструктором ЦК. Инструктор жмет руку А. Слушает Б. Смотрит на ружье В. Больше всего сюжетов – стоит рядом с Г. Точнее, он стоит, а они по очереди пристраиваются, вроде что-то вместе вдали увидеть хотят. Мне позируют, каждому хочется фотку себя рядом с важным начальником заполучить. Я знаю, что через двадцать лет его и помнить не будут, а народ надеется, вдруг будущий генсек.
Те, кто подальновидней, обкомовских обхаживают. Инструктор приехал и уехал, а те никуда не денутся, вопросы решать с ними придется.
Тут слышу тихий скандальчик. Секретарь обкома без ружья. Как проглядели!
Я тихонечко:
– Никита Захарович, – подаю сумку со своим «Зубром» и патронташ. Пока берет, шепчу: – «Зубр» новый, нижний ствол нарезной. Патроны – мелкая дробь, пулевые в подсумке.
Взгляд обещает все мыслимые блага района разом. Наш председатель выдвигается вперед и широко улыбаясь, вещает:
– А я тут в запас взял… – раскрывает сумку. – Сего красавца «Зубром» зовут, знакомьтесь! – отдает в руки секретарю.
Потом патронташ. Что-то втирает про патроны, будто сам набивал. Ружье красивое, человеку нравится, до конца охоты Никита Захарович с партийцем вместе держались.
В начале банкета последнюю пленку отснял и на катер. Меня до поселка добросили, сами обратно вернулись, а я к Самуилу Яковлевичу. На охоте без меня фотографов хватало, надо успеть что-нибудь показать первым.
Взмок как мышь, почти не спал, но утром фотки 24 на 30 были в райкоме. Мы успели первыми, другие, видать, с начальством тусили или думали, что тусят. Фото не полностью, только первые лица района и пейзажи с прошлых поездок. При мне перебрали, поблагодарили и отправили домой, сказав на прощание: «Молодец, Леха!»
Приехал в поселок, встретил Ириску. В кино она отказалась идти, просто чуток прогулялись по главной улице. Ну, дело молодое, пока никто не видит, пару раз поцеловались.
Провожаю домой, вдруг слышу вопрос:
– Алёшенька, ты действительно диверсанта убил?
И эта туда же!
Другой раз иду по улице, навстречу Попик гребет, их из лагеря вчера привезли. Семя на днях приедет из «Орленка». Зацепились языками, новости рассказываем друг другу. Ну, раз ребята съезжаются, значит, скоро в школу. От наших в классе девять человек осталось, да семь новеньких приехало. Всего шестнадцать человек, из них десять девчонок. С ними вопрос интересный, я как-то пропустил, а он уже про всех знает.
Самая красивая Ван Лия. «Лиу», – машинально поправил я его. Я с ней девятый и десятый класс вместе просидел. Китаянка, как и Аня Ли. Будет первой красавицей школы. Длинная черная коса. Молочно-белая кожа. Мелкие ровные жемчужные зубы. Я от нее был без ума в прошлой жизни. Гуляли до конца школы, она довольно далеко давала мне заходить, почти до конца. Незадолго до выпускного сказала: «Извини, Леша. Мы расстаемся. Ты бесперспективен». Как показала дальнейшая жизнь, была права, до особых высот я не поднялся. Однако тогда меня сильно ударило. Жить не хотелось. Чуть экзамены в институт не завалил. Постарше стал, начал думать, что, может, из-за учебы со мной гуляла. Она в математике ноль без палочки, а я ей задачи решал. Физика, химия, да и остальное.
Колька соловьем про нее поет, а мне грустно. В новой жизни я с ней сидеть не буду. Лучше с той же Жанкой. Она отличница, но полненькая и на лицо ничего примечательного. Тоже этим летом приехала. Отец – простой рабочий в СМУ, а мать учительница истории и географии. В прошлый раз Жанна собиралась поступать в Новосиб, что с ней после отъезда стало, не знаю. Однако девочка умненькая и в общении приятная.
Все ничего, вдруг Колян меня так проникновенно спрашивает:
– Лех, а ты, правда, диверсанта на охоте завалил?
– Врут. Сам не знаю, кто трепанул.
– А что до подхода погранцов отстреливался, тоже врут?
– Конечно! Ну, ты сам посуди, что у нас взрывать?
– Как что? Найдут! Ты расскажи, как дело было. Я честно больше никому!
Откуда эти слухи взялись? Вася Пушкин
