«Герцогине невместно» – и все ответы.
Сволочь!
Правда, облегчить ее путешествие он старался как мог – надо отдать супругу должное. Ценное имущество беречь надо, особенно если оно еще размножаться обязано, так что у Алаис были свежие продукты, ради нее останавливали карету по первому требованию – мало ли, прогуляться, ноги размять и прочее, сам Таламир не гневался из-за медлительности темпа и даже позволил Алаис взять с собой кучу книг. Женщина оценила по достоинству, но благодарной быть пока не могла. Болело все.
К тому же о том, что не беременна, она узнала тоже в карете. И заодно о том, что у Алаис эти моменты в жизни проходят безболезненно, но с сильнейшей тошнотой и рвотой. Что шикарно сочетается с путешествием в карете.
Брр!
Алаис настолько убедительно выворачивало в придорожных кустах, что сердце дрогнуло даже у Таламира. Еще бы, когда тебя рвет желчью, потом сухими страшноватыми спазмами, а остановиться ты не можешь… мужчина откровенно испугался, что ценное имущество помрет прямо тут, в кустиках, и объявил привал. На сутки, пока супруга не придет в себя.
Пришла, порадовалась – и тут же разревелась в тридцать три ручья. Она-то надеялась на ребенка, а он… Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы! И никак иначе!
Страдания были очень убедительными.
Таламир растрогался и пообещал постараться чуть позднее. Получил благодарный взгляд и слабую улыбку страдания от жены – и довольно приосанился. Вот он какой!
Мужик!
А что с первого месяца не получилось, так дело житейское! Ребенок не пчела, на мед не подманишь!
Ехали они в столицу.
Таламир хоть и не желал никуда уезжать из герцогства, но от королевского приглашения не отказываются. Пришлось ему собираться, грузить супругу в карету и отправляться в столицу. С облегчением вздохнул весь Карнавон.
Крестьяне – потому что ушла хотя бы часть войска, а оставшуюся всяко легче содержать.
Рыбаки – по той же причине.
Замковая прислуга просто ликовала. Управляющий – тот вообще готов был лично все упаковать, лишь бы хозяева быстрее уехали. Таламир смотрел зверем, а Алаис, чувствуя, что домой вернется не скоро (домой?!), да и вернется ли, засыпала Крома кучей наставлений и указаний. И попробуй не выполни, когда монтьер Таламир готов подтвердить каждое. Кнутом поперек хребта!
Спустя неделю после получения письма кавалькада из нескольких карет и большого количества солдат отправлялась в путь. Алаис глядела из окна на Карнавон и думала, что не хочет расставаться с этим замком. Нет, никак не хочет.
Все же она вернется сюда, рано или поздно. Вернется победительницей, и никакой Таламир ей не помешает!
Королева?
Так и она не вечна! Все мы смертны, а власть имущие особенно!
Алаис не задумывалась, как она это сделает, просто частичка ее души была намертво прикована к Карнавону.
Дом.
Первый и единственный дом Алаис в этом странном и жестоком мире.
* * *Единственным положительным моментом в путешествии стала остановка в таверне. И бродячий менестрель.
Пел он откровенно плохо, баллады были такие, что Алаис мгновенно успокоилась за свой репертуар – лучше плохая рифма, чем вообще никакой. Белый стих – наше все.
А уж подогнать строчки под размер, там вставить слово, тут выдернуть – это Алаис могла. Работа у юриста такая – со словами. Песни раньше переделывать тоже приходилось, кстати. Когда поздравляли кого-нибудь, часто переиначивали очередной хит эстрады, например «Шоколадного зайца» или «О боже, какой мужчина, мы хотим от тебя сына, а потом потребуем дочку. Чтоб каждой – и в точку».
Мало смысла?
А то в эстрадных песнях его больше!
А еще есть вещи, которые Таня знала наизусть, и декламировать их под музыку будет откровенно выигрышно.
Александр Сергеевич Пушкин и его сказки в стихах – почитаешь племянникам, так поневоле запомнишь. Ершов, Филатов для более взрослой аудитории – да много чего можно нарыть в памяти современного россиянина.
Главным было другое.
Алаис увидела – и поплыла практически на небеса.
Гитара.
Правда, с другой формой корпуса, с восемью ладами и пятью струнами, но – гитара!
Родная!
Настоящая!
Пусть менестрель владел ею не слишком хорошо, пусть, услышав его пение, удавились бы даже поп-мальчики, но главное – гитара!
Порывшись в памяти Алаис, Таня узнала, что инструмент называется гаролой и они бывают разные. Правда, для аристократок игра на гароле считается зазорной, но… не все ли равно?
Алаис смотрела на инструмент таким влюбленным взглядом, что даже Таламир занервничал и крепко сжал руку супруги.
– Алаис…
Второй влюбленный взгляд достался супругу.
– Монтьер, – таким голосом говорила когда-то Таня, выпрашивая себе норковую шубку. – Я хочу ее!
– Кого? – искренне опешил мужчина.
– Гаролу…
Ответом ей был совершенно растерянный взгляд.
– Э…
– Я знаю, что это неприлично, но я обещаю никому ее не показывать. Монтьер, отец всегда был против, а мне так хотелось научиться…
И глазки кота из Шрека.
Красные – некавайно смотрятся? Не важно! Главное, чтобы подействовало. Таламир подумал минут пять, потом вздохнул и повелся.
– Хорошо, дорогая супруга. Будет вам гарола. В столице.
Алаис захлопала в ладоши и изобразила восторг.
– Монтьер! О, монтьер!
Гитару, то есть гаролу, пришлось отрабатывать этой же ночью, но Алаис была настолько счастлива, что не обращала внимания ни на вонь в комнате, ни на запах от супруга.
Она стала на шаг ближе к своей мечте.
Есть одежда, есть инструмент для работы, осталось разработать план побега. Куда, когда… с кем?
Да, и с кем хорошо бы тоже. Одинокой женщине в этом мире тяжело… а замужней еще тяжелее. Эх, куда ни кинь – всюду клин.
Ничего!
Вышибем!
Род ОльратРецепт удачного покушения: пять хороших стрелков, десять арбалетов, неограниченное число болтов и удачно выбранные места для засады. Эх, напрасно тьер Римейн пустил в свой дом Массимо, напрасно недооценил своего конюха. Но кто ж из благородных людей обращает внимание на эту шушеру?
Подумаешь там, чистит он коней – и ладно, овес не ворует – еще лучше, на конюшне порядок – человек на своем месте! Что еще надо? Понятно же, что все это быдло специально рождено, чтобы обслуживать таких, как тьер Римейн! А что у конюха может быть какая-то ненависть… да кто он вообще такой?! Чтобы хвост поднимать на благородных тьеров?! Благодарить должен, что до него вообще снизошли, слово сказать соизволили. А уж какая-то там девица…
Тьер Римейн и думать про нее забыл. А вот Массимо не забыл. И следил за своим «хозяином», и места для стрелков выбирал тщательно, и продумывал каждое движение, и даже кто в кого бьет, постарался распределить.
Шернат поддерживал несостоявшегося родственника как мог. Но выходило все одно – уезжать Массимо из города. Остальные трое – наемники, перекати-поле, сегодня здесь, завтра там, их не найдут а вот Массимо…
Должен быть кто-то главный, должен.
А потому арбалеты покупал Массимо, болты заказывал тоже он, с наемниками договаривался он, комнаты в трактире наемникам тоже он оплачивал… Сначала они с Шернатом хотели вершить месть вдвоем, но потом подсчитали количество выстрелов, количество мишеней и поняли, что не справятся. Вдруг кто-то да
