Правильно назначить цену греха – настоящее искусство, и Эттан владел им в полной мере. Хотя чем больше он слушал, тем больше ему казалось, что отпускать Массимо нечего.
Убитые прихвостни Ириона?
Да за них награждать надо, а не наказывать.
А больше никто особо и не пострадал. Разве что сводницы, ворье и прочая шушера, которой и в Тавальене девать некуда. Хоть акулам скармливай, да рыбку жалко.
Но не отпускать же такого ценного человека восвояси? Поди найди еще одного такого! Чтобы был свободен от всех обязательств, не знал, куда податься, не брезговал запачкать ручки и держал слово! Это редкость.
А редкости должны принадлежать Храму, в частности лучшим его представителям. Преотцу, к примеру.
Сии богоугодные размышления вовсе не мешали Эттану выслушивать исповедь со всем вниманием. А когда Массимо окончил перечисление грехов, тяжко вздохнуть.
– Да… большой грех на душе твоей, дитя Ардена.
Работа у жреца такая – что бы у тебя на душе ни творилось, а прихожанина выслушай, ободри и утешь. Не важно, что ты иначе думаешь, тебе не до него и у тебя свое горе. Эттан думал о Вальере, которая умирала неподалеку, а язык привычно плел словесные кружева.
– Верно, Преотец.
– Я понимаю, почему душа твоя не может найти покоя. Та кровь, которая оросила твои руки…
– Я убил их и еще раз убью! За Маришку…
Эттан вздохнул еще более тяжко, и Массимо осекся.
– Не возмездие то было, дитя Ардена, но месть. Не получил ты благословения Храма на свои дела, вот и гложет тебя черная змея. Но изгони ее из своего сердца. И отпускаю тебе грехи, но обрекаю тебя долгом службы Храму. И срок твоей службе будет три года. Потом же ты будешь чист и перед миром, и перед Арденом.
Конечно, Эттан угадал.
Глаза Массимо засветились радостью. Всего час назад у мужчины не было ничего. Ни дома, ни перспектив, ни… попросту ничего. А сейчас у него есть определенность, цель в жизни и уверенность в своей правоте. Что еще нужно для счастья?
Эттан произнес формулу отпущения грехов и величественным жестом разрешил Массимо подняться с колен.
– На какое-то время ты останешься в этом доме, дитя Ардена. Чувствуй себя дорогим гостем. Позднее мы поговорим еще раз, и я укажу тебе путь служения.
Массимо склонился в почтительном поклоне. А когда выпрямился – дверь уже успела хлопнуть. Он остался один в кабинете. Подумал, прошел к столу и налил себе немного вина. Его же просили чувствовать себя гостем?
Что ж.
Массимо понимал сейчас Эттана и сочувствовал ему. Когда умирает близкий человек, обычно несчастным родственникам ни до кого нет дела, а Преотец нашел для него время. Пусть даже по просьбе своего сына.
И отпустил ему грехи.
На это Массимо и рассчитывать не мог.
Он подождет, обязательно подождет. И – отслужит. У Преотца не будет слуги вернее Массимо…
* * *У Преотца не будет слуги вернее Массимо.
Тут мнения и Массимо, и Эттана совпадали. И первое, что собирался поручить мужчине Эттан, – поиск убийцы. Пусть Луис этим займется, и пусть берет Массимо в подручные. Кажется, кого-то Луис уже нашел, но ниточка порвалась?
Мальчишка, что тут скажешь. Вот если бы Эттан взялся за дело, он бы точно нашел всех. И убийцу, и заказчика.
Кто все-таки решил поднять руку на Вальеру? И главное – зачем?
Не могут ведь не понимать, что Эттан за такое шкуру сдерет и по ломтику акулам скормит. Никак не могут. А все же кто-то решился.
Надо расспросить предстоящих. Может быть, кто-то из них. Или просто какое-то отребье?
Нет, это вряд ли. Ни одна трущобная крыса не кинется на кошку, ни одна не позовет к себе смерть раньше времени. Вальера не в первый раз ходила к старой ведьме, ее знали.
Сама ведьма ударила в спину?
Да, может быть и такое. Но тогда кто и что ей пообещал?
Кто из предстоящих метит на его место? Или это кто-то из оскорбленных купцов?
Предстоящий Эльнор мог быть доволен. Эттан прочно забыл о его существовании. Так прочно, что ему и в голову не пришло подозревать бывшего соперника. С глаз долой – из мыслей вон.
Ушел – и пес с ним.
Принимать близко к сердцу угрозы Эттан и не подумал. Хотя мог бы вспомнить про безвременно убитую тьерину Меланию.
Даже и не задумался. Была – и не стало.
Видимо, потому, что мотив мести за ребенка был Эттану неведом. Если бы кто-то убил его детей, он бы отомстил, безусловно. Но из чувства долга.
Не любви, не боли, а вот именно – долга.
Так надо.
Вот за Вальеру он будет мстить по велению сердца. Все же столько лет вместе, мать его детей, его вторая половинка…
Ах, Вэли, Вэли. Как ты смеешь уходить так рано?
Зачем ты оставляешь меня?..
* * *Луис впустил отца и поспешно исчез из комнаты, прежде чем Эттан заметит что-то неладное. Помогла ему и мать, которая слабо позвала:
– Тан…
И Преотец устремился к умирающей женщине. Опустился рядом на колени, сжал тонкую руку…
– Вэли…
– Тан, я хочу уйти.
– Но мы еще не все попробовали!
Вальера вздохнула.
– Тан, это мое право. Я хочу уйти, не превращаясь в обезумевшее от боли животное, хочу вас запомнить такими, хочу просто закрыть глаза и уснуть, не отдавая себя в руки коновалов…
Эттан смотрел на любовницу.
– Вэли… я не могу так отпустить тебя.
– Я попрошу Луиса, он достанет для меня хороший яд. Я просто усну, и Море примет мою душу.
– Вэли… умоляю!
– Тан, просто вдохни. Мои раны начали гнить, скоро все будет кончено и так. Меня не спасти, так не мучай меня. Отпусти…
Эттан смотрел на нее несколько секунд. А потом вымолвил то, что надо бы на много лет раньше:
– Вальера Тессани, вы окажете мне честь стать моей супругой?
Если бы Вальера не лежала на кровати, то упала бы.
– Тан, ты с ума сошел?!
– Нет. Просто… Ты ведь так и не стала верующей, да, Вэли?
Вальера пожала плечами. Да, приличной прихожанки из нее не вышло. Те боятся умирать, молятся, чего-то просят, каются, мучаются…
Ее это не касается.
Она – Тессани!
– Тан, к чему этот разговор? Я честно выполняла все, что ты попросишь.
– По твоей вере души тех, кто связан узами, могут встретиться в великом Море.
Вальера едва сдержала усмешку. Ах, как же Эттан привык перетолковывать все на свой лад! И как же ему не хочется проигрывать! А ведь ее смерть – это его проигрыш. Не справился, не уберег, не удержал…
– Могут. Тан, ты уверен?
Эттан пожал плечами, и в желтых глазах Вальера снова, как в открытой книге, прочла все его мысли. Если бы она осталась жива, ни о каком венчании и речи не шло бы. А она – умирает.
Почему бы нет?
А к чему бы да?
Ее дети так и останутся незаконными, а она сама…
– Это не нужно, Тан. Я тебя и так никогда
