Его крылья поднимаются, как будто с них спадает тяжесть. Руки Морфея нащупывают мои, сплетенные у него на груди.
– Твой товарищ неглуп. И красив… – говорит он с улыбкой.
Я подавляю смех, прижимаясь к мускулистой спине, которая двигается под пиджаком.
– О да. И скромен. Скромность – его главное качество.
Морфей тихонько фыркает, разрывает объятия, берет меня за руку и ведет вперед, туда, где густые заросли грибов преграждают нам путь. Я знаю, чего ждать, еще до того, как мы вступаем в этот тупик. И все-таки ахаю, когда вижу в блестящем лунном свете гриб размером с дом, наполовину закрытый паутинным коконом.
Морфей наблюдает за моей реакцией. Драгоценные камни переливаются цветом грусти, затем сожаления и, наконец, спокойствия.
Надеюсь, это последнее произошло не без моего участия.
Мы вместе подходим к грибу. Становится прохладнее, когда тень окутывает нас, отрезав свет звезд.
– Почему это случилось? – спрашиваю я, глядя на гигантский гриб. – Почему ты превратился из гусеницы в бабочку?
– Просто время пришло. Настала пора принять самый безупречный вид. Тот, в котором я мог бы провести вечность. Были некоторые вещи, которые я не мог сделать в низшем облике. Каждый из нас переживает постепенное преображение. Ты меняешься всю жизнь, и твой путь еще не окончен. Но однажды ты наконец обретешь завершенный вид. Ты сбросишь бремя смертности, чтобы стать королевой, которая нужна Стране Чудес. И тогда не будет иного места, где ты могла бы жить, кроме как здесь.
Я сглатываю, потому что эта мысль одновременно вдохновляет и потрясает.
– Каково просидеть в коконе семьдесят пять лет? Тебе было одиноко?
Морфей улыбается:
– Да ты шутишь. Самый удивительный и обаятельный житель Страны Чудес составлял мне компанию.
Я смеюсь:
– Как я уже сказала, еще и самый скромный.
Его веселое лицо мрачнеет.
– Я скучал не по обществу, а по своей магии и по Стране Чудес. Жить без них было мучительно…
Голос Морфея обрывается. Ну конечно. Он – одиночка по природе. Его единственный друг – и единственная страсть – это Страна Чудес. Я вспоминаю, как он вел себя, когда мы выбрались из Гдетотам и наконец вернулись сюда. Как он стоял посреди замерзшего тумтумового леса, высоко вскинув крылья, и синими молниями сбрасывал с ветвей хлопья снега. Как смеялся и танцевал под ними. Он был беспечен и весел. Магия пьянила его, после того как он столько времени прожил без нее. А ведь Морфей провел в Зазеркалье всего лишь месяц. Не представляю, что он пережил за несколько десятков лет.
– Интересно, как это было для Червонной Королевы, – вслух гадаю я. – Она, некоторым образом, сделала то же самое. Отказалась от магии, чтобы занять место Алисы. Она жила много лет в мире людей без своего волшебства… состарилась… – Я замолкаю, увидев, как пристально Морфей наблюдает за мной в лунном свете.
– А ты был бы счастлив? – спрашиваю я, прежде чем он успевает сказать, о чем думает.
Просто удивительно, как хорошо я теперь его читаю.
– Ты мог бы прожить всю жизнь в обличье Финли? Состариться в мире людей. Потому что нельзя пользоваться магией, нося чужой облик.
Морфей стискивает зубы.
– Может быть, я бы научился терпеть это.
– Терпеть жизнь со мной. Очень романтично, – говорю я, положив руку ему на плечо. – Помнишь, что я сказала тебе в пещере додо… о том, что удается пережить смертным?
Он встречается со мной взглядом; но, как бы ни старался Морфей, ему не удается скрыть болезненно зеленый оттенок, который принимают драгоценные камни. Он отводит глаза и морщит нос.
– Бр-р. Я помню, какие они безнадежно медлительные.
Я киваю:
– Для тебя – да. Ты не создан для такой жизни. Ты предназначен для того, чтобы быть вечно юным, свободным… парить в небе над Страной Чудес. Сверху смотреть на мир, который любишь. И я не хочу, чтобы ты каждый день ради меня жил жалким подобием жизни. Это была бы тюрьма, вроде твоего кокона… несколько десятков лет без магии и безумия, которые одни напоминают тебе, что ты жив. Но я? С самого детства я мечтала об этих безнадежно медлительных переживаниях. Они встроены в мой генетический код. А Джеб…
Морфей резко перебивает:
– Ну конечно. Джебедия. Он-то уж точно это оценит. Он такой простак.
– Он человек, – поправляю я и убираю руку с плеча Морфея, которое заметно напряглось. – Для смертных некоторые вещи священны. Желание прожить до старости вместе с теми, кого мы любим, присуще нам от рождения. А до тех пор – разделять простые радости и лелеять их, как сокровище. Моей маме многого не досталось, но теперь у них с папой есть второй шанс. Они еще могут порадоваться. Бедной Алисе шанса не дали вообще. Некого любить, не с кем идти по жизни. Она состарилась в одиночестве, в клетке, и ее единственным товарищем был додо. Это трагедия. Пропавшая понапрасну жизнь. Ничего, кроме грустных фантазий о том, что могло быть. Джеб заслуживает лучшего. Он имеет право на настоящие радости. И ты тоже. И я. Хватит притворства. Между нами тремя его больше не будет.
Некоторое время стоит тишина. Потом Морфей вздыхает.
– И когда ты успела так поумнеть, моя ягодка?
Я чувствую, как от слез щиплет глаза.
– Ты же знаешь. Ты в этом поучаствовал.
Он качает головой.
– И все-таки я предлагаю тебе найти укрытие. Я сумею защитить тебя от людей. Они разорвут твое сердце так, как никогда не сделал бы я.
Морфей говорит искренне, проникновенно и хрипло, как будто это уже произошло и он переживает за меня.
– Джеб ни за что…
– Но однажды он умрет. И твои родители тоже. И все остальные, кого ты переживешь.
У меня перехватывает дыхание. Если я не остерегусь, то не справлюсь со слезами.
– Да, это будет больно.
– Боюсь, ты не понимаешь насколько.
Но я стою на своем.
– Опыт придаст мне сил… и из меня получится еще более достойная королева.
Мысленно я уже столкнулась с этим страхом. Я смирилась с тем, что смерть близких – трагическая плата за возможность прожить полноценную человеческую жизнь.
– Теперь мое сердце не разорвется, – добавляю я – тихо-тихо. И держу руку над грудью, в том месте, где оно сияет изнутри. – Вы с Джебом об этом позаботились.
– Надеюсь, – отвечает Морфей. – Мы перехитрили магию.
Хотя его голос нежнее шелка, непроизнесенные слова – «и теперь за это придется заплатить» – вонзаются в мою душу, как зазубренные ножи.
Джеб уже заплатил, навсегда утратив свою музу и способность видеть сны. А теперь расплачивается Морфей.
Вновь замолчав, он сжимает мою
