Сжав губы, я делаю, как он велел. Когда я голой рукой касаюсь скользкого, теплого языка, шепот проникает в меня и на мгновение озаряет мою кожу изнутри, а затем затихает. Язык вянет, делается черным, засохшим, и я его отбрасываю.
Внутри меня звучит слово… на языке, которого я никогда не слышала. Но я в точности знаю, как оно произносится.
Я хочу выговорить его, но Морфей касается пальцем моих губ.
– Никому не говори. Ты можешь передать это слово только другой Червонной Королеве, если однажды она тебе наследует. Даже твой король не должен его знать.
Он приседает, чтобы подобрать мои перчатки. Я хочу набраться смелости и спросить, будет ли он этим королем. Дождется ли он меня. Но я не вправе требовать от Морфея такой жертвы, поэтому я прикусываю губу и молчу.
– Нам пора, – говорит он. – Мы оставим брандашмыга в Червонном замке. Ты должна всё там уладить, прежде чем провести ночь в моем доме. Начиная с завтрашнего дня, когда ты придешь сюда во сне, я буду учить тебя дрессировать этого детеныша, чтобы он повиновался тайному слову. Когда он вырастет, то будет откликаться на твой зов.
Морфей заворачивает брандашмыга в синюю магическую сеть, спускает его с гриба и волочит за собой к экипажу.
– И еще одно, Алисса, – произносит он через плечо. – Я привел тебя в эти места, потому что Джебедия о них не знает. Они принадлежат только мне и тебе. Это часть нашей истории, часть того, как мы познакомились. И они будут ждать, когда ты вернешься, чтобы жить здесь, в Стране Чудес. Когда. Я ловлю тебя на слове. Будь тем единственным существом, которое меня не подведет. Это всё, о чем я прошу. Пока что.
3
Торжество
Воспоминания действуют, как магия. В королевской спальне нет часов. И неважно, потому что в Стране Чудес время не имеет никакой силы. Но кажется, что ребенок родился уже давным-давно.
Когда я услышала его мелодичный крик и взяла на руки крохотное теплое тельце, вся боль, все страхи, вся грусть, с которыми я боролась, ушли. И Морфей, не тратя времени, выгнал наших услужливых, но шумных подданных в коридор, чтобы мы могли побыть втроем. Больше никого.
Подержав ребенка, я показала моему королю, как закутать его в одеяльце и взять на руки. Поначалу Морфей сидел прямо и неподвижно, как палка, словно боялся, что малыш разобьется. Было одновременно приятно и грустно видеть, как существо столь сильное и уверенное становится беспомощным в присутствии извивающегося свертка рук, ног и крыльев. Но несколько мягких указаний – и вскоре Морфей уже профессионально нянчил малыша и ворковал над ним. Как только ребенок успокоился у него в руках, он хотел положить принца в колыбельку, но передумал и осторожно опустил его рядом со мной на постель, а сам устроился с другой стороны, чтобы наш сын уютно лежал между нами. Разговаривая с принцем самым нежным голосом, Морфей выпустил из кончиков пальцев синие светящиеся нити и позвал бабочек, сидевших в открытых террариумах. Когда они запорхали вокруг нас, Морфей накинул на них волшебную упряжь, и бабочки стали летать по кругу, как заводной мобиль.
Вид у Морфея сделался сонно-мечтательным. Два лица – отца и сына – были озарены светом волшебной игрушки. Принц наблюдал за бабочками, и его яркие синие глаза искрились, а крошечные крылышки пытались затрепетать под одеяльцем. В один прекрасный день у мальчугана, как у отца, появятся узоры из драгоценных камней вдоль глаз и на щеках. А пока что замысловатое переплетение линий кажется выцветшим и напоминает жилки под кожей. Впрочем, на левом запястье у него яркое родимое пятно – оно движется, хорошо видимое и отчетливое.
– Нет, ты представляешь? – спросил Морфей, взяв крошечную ручонку, пока наш принц пытался, радостно воркуя, дотянуться до бабочки с помощью собственной синей магии. – Мизинчик у него размером с мой ноготь.
Морфей внимательно посмотрел на меня. В его бездонных глазах было столько любви и удивления, что они проникли в глубины моего существа.
– И у него твой нос. Смотри, как он морщится! Он сердится, что я не позволяю ему схватить бабочку. Ты тоже морщишь нос, когда я тебя подначиваю.
Я засмеялась:
– А вот и нет!
Морфей ухмыльнулся:
– Ты с детства это делала. И сейчас делаешь.
Я покрутила носом. Он, как всегда, не ошибся. Я вздохнула, но, как бы мне ни хотелось возмущенно фыркнуть, получилось удовлетворенное мурлыканье.
– Как это возможно? – спросил мой король. – Он такой маленький, но совершенно безупречный.
– Потому что он – часть тебя, – ответила я, не задумываясь.
Морфей удержал мой взгляд.
– И тебя. Ты права. Как он может не быть совершенством?
Я улыбнулась сквозь слезы, в сотый раз пересчитывая пальчики малыша. Меня потрясало то, что на них уже светились синие искорки.
– Я не думала, что у его магии будет цвет, – сказала я вслух. – У моей же нет цвета. А он полукровка, как и я.
Морфей лег щекой на подушку и опустил веки.
– Не как ты, цветочек. Оба его родителя владеют магией.
Я тихо изучала ручки малыша. Интересно, сможет ли он принимать другое обличье, как Морфей? И какой хаос вскоре учинит в этом замке? Растить волшебное дитя, одаренное воображением, – задача, которая не даст нам расслабиться. Мягко говоря.
Ребенок заснул, а потом и мы с Морфеем, измученные событиями минувшей ночи.
И вот я проснулась – и в мягком янтарном сиянии свечей смотрю на них: на моего принца и моего короля, которые лежат рядом со мной. При виде их красоты у меня захватывает дух, и сердце переполняется любовью. Они одинаково выпячивают губы, когда спят… а озорная улыбка, чуть колеблемая дыханием, превратилась в ангельское выражение.
Словно почувствовав, что я наблюдаю за ним, Морфей открывает свои бездонные глаза. Я отвожу с его лица прядь волос. Он перехватывает мою ладонь и целует ее.
– Мы проделали долгий путь, – говорит он хриплым со сна голосом, уткнувшись в мои шрамы.
Я сама не знаю, имеет ли он в виду рождение ребенка или нашу жизнь.
– Спасибо за неизмеримое терпение, – отвечаю я,
