– Я думаю, что мог бы тебе помочь.
– Извини, Тифор, дело не по твоим умениям. Только я способна…
– А имелось в виду вовсе не подновление тех конструктов, которые ты тут насоздавала, – палец весьма почтенного ткнул в сторону адмиральской койки, – а тех, что ты сама на себя наложила. Вот в них я разберусь. И вполне могу подновлять раз в сутки, а большего и не надобно.
– Будь по-твоему. Действуй.
Мариэла не могла не одобрить (молча, конечно) правильность действия коллеги. Тот не допустил ни малейшей отсебятины, только подновление. Правда, на первый раз это потребовало минут сорок работы.
Справедливости ради будь сказано, Тифор добавил Мариэле энергии из собственного запаса. Совсем немного, конечно.
– Это не всё. Там, снаружи, местные собрали кучу денег. Хотят на них купить кристаллы.
– Вот это было бы подмогой. Только ты проследи, чтоб купили то, что надо. А мы ещё потом закажем хорошие кристаллы через портал.
Тифор постарался изо всех сил. Он вышел к воротам, уверил для начала собравшихся, что адмирал всё в том же состоянии и что надежда сохраняется, а потом возгласил:
– Люди добрые, не всякие зелёные кристаллы… я хочу сказать, камни… нам годятся. Можно посмотреть? Спасибо. Так… Вот этот не пойдёт. – Рука магистра вынула малахитовый шарик. – Кто его положил? Вы? Спасибо, но можете забрать. Ещё что там? Нет, бусы тоже не пойдут, нам нужны кристаллы гранёные, а эти – круглые. Хотя… ладно, оставлю их на самый крайний случай. А это откуда? – Крохотный зелёный камешек очутился на ладони рыжего.
– Я положила, – пискнули из толпы.
– Спасибо, пустим в ход. Но только имей в виду: он может рассыпаться.
– Так в подарок дадено, – с достоинством возразила бывшая владелица.
Тифор поклонился.
– И ещё одна просьба: если будете покупать зелёные камешки, позовите меня. Я сразу могу сказать, какой годится для дела, а какой нет.
* * *Это был тот случай, когда коммодор Скотт был почти полностью уверен в своих аналитических выводах.
Война в настоящее время уже проиграна. Подряд несколько штурмов принесли лишь огромные потери осаждающим. Тридцать два орудия утратили боеспособность, из них шестнадцать – необратимым образом. Сожжено три четверти запаса пороха, истрачено две трети ядер, в том числе бомбических, а новые поступления идут нерегулярно. Потери в людях составляют от половины до двух третей; больше всего они в пехотных частях. И если раньше большей частью то были санитарные потери, то сейчас раненые и контуженные идут потоком. Ещё того хуже: потери в кораблях огромны. А русские пока что отделались лишь повреждениями, устраняемыми в течение много, если недели. Это у русских такие сроки, а на британских верфях наверняка справились бы быстрее. Что хуже всего: разведка донесла о перестройке пароходофрегата «Херсонес» в нечто невообразимое без парусного вооружения, без колёс, зато наверняка с новыми русскими орудиями. О скорости этого монстра не докладывали, но наверняка она увеличилась по сравнению с прежней. Иначе говоря, на море следует ожидать столь же скверного состояния дел, как и на суше.
Конечно, Фрэнсис Скотт знал о готовящейся отправке французских бронированных кораблей. Правда, фактов у аналитика не было, но предчувствие не обещало скорую и уверенную победу. Скорее наоборот, сражение могло оказаться жестоким, а исход его – сомнительным. Само собой, английский капитан знал, что установленная на этих кораблях (если их можно так назвать) броня противостоит ядрам, но был твёрдо уверен, что мощь взрывов от русских орудий намного превосходит все возможности ядер, хотя бы и бомбических.
Остался единственный вопрос, на который не было даже приблизительного ответа: когда до начальства дойдёт идея о необходимости немедленной эвакуации? Или, сказать попроще, когда они поймут, что надо уносить ноги?
Аналитики обычно имеют дело с фактами. Необходимым для них инструментом является логика, а не воображение. И всё же на этот раз английский моряк попытался представить себя на месте адмиралов. Что бы он сделал на их месте?
Эта мысль крутилась, вертелась и подставляла бока под критику, но результат оставался всё тем же: без боя с участием бронированных кораблей обойтись нельзя. Их пустят в дело уже потому, что они существуют. Но если и плавучие артиллерийские батареи потерпят поражение, тогда отступление из Крыма останется единственным возможным ходом.
Мариэла с самого начала действовала так, как ей когда-то объясняла наставница. Правды ради следует заметить, Моана сама имела крайне ограниченный опыт в части лечения травматических повреждений головного мозга. Но малый опыт всё же неизмеримо больше, чем полное его отсутствие.
В соответствии с этим опытом Мариэла скачала поля, оставшиеся после физического повреждения мозга. Тут нужны умения мага разума, а не жизни, но у Мариэлы с этим было всё в порядке. Госпожа магистр скопировала эти поля – подобная работа была, в сущности, очень близка к действиям некроманта, хотя сама наставница никогда об этом не говорила – создала конструкт, замещающий повреждённые ткани (вот это уже было магией жизни), и переключила поля разума на новосозданный конструкт. Последняя задача была самой трудной.
Второй по трудности проблемой было поддержание конструктов тканей головного мозга. Из-за чудовищной сложности они, как и ожидалось, оказались слабоустойчивыми. Поначалу распад начинался по прошествии часа. Конечно, поддержание конструкта требовало меньшего расхода энергии по сравнению с его созданием, да и сверхконцентрация тут не критична, но сил у Мариэлы было далеко не так много, а имеющиеся кристаллы теряли ёмкость с тревожащей скоростью. Маг жизни и разума знала о том, что ей собирают деньги на новые кристаллы, и полностью поддержала идею, но пока что пользоваться приходилось только тем, что было.
Некоторой заботы требовало состояние костных тканей адмирала. Череп был повреждён пулей, а восстанавливать его было некогда. Мариэла уже подумывала попросить Тифора об этой услуге. Такая задача была ему по силам.
Куда большее беспокойство вызывало состояние мозговой деятельности. С одной стороны, Мариэле очень не хотелось, чтобы адмирал вообще приходил в себя преждевременно. Но и держать его в состоянии сна было не так просто и вряд ли рационально.
Через день Мариэла нашла выход.
В палату, соседствующую с адмиральской, вдруг вошла госпожа доктор. Нельзя сказать, чтобы обитатели получили благоприятное впечатление: вряд ли женщина, которая разом состарилась лет этак на пятнадцать (если не больше), может очаровать взоры нижних чинов; уже потом, когда Марья Захаровна ушла, вся палата дружно сошлась во мнении, что от неё осталась едва ли не половина её прежней.
– Братцы, приношу извинения, что не могу пока вами заниматься. Все силы уходят на Павла Степановича, – начала Мариэла.
– Нешто без понятия!
– Обижаете, госпожа дохтур.
– Матушка, ты только адмирала на
