– Не удивляйтесь, Павел Степанович, – проявила проницательность госпожа лекарь, – я плохо выгляжу, ибо сильно устаю. Ваше ранение очень тяжёлое, да ещё и в меня стреляли…
– Как так?
– Вот так. И себя надо лечить, и к вам придётся прикладывать большие усилия ещё… даже не скажу сколько дней. Наставница мне этого не описала. И заживление черепной кости – само по себе недели три с половиной.
– Как Севастополь? – По мнению Нахимова, это был важнейший вопрос.
– Держится, насколько я знаю.
– Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, нападение, которое началось в тот самый день, когда вас ранили, отбито с потерями для неприятеля, – почтительно вставил реплику оказавшийся в дверях (случайно, разумеется) унтер из выздоравливающих.
– Травнев, то, что вы хотите порадовать Павла Степановича добрыми вестями, – это хорошо. Но разрешено ли вам ходить?
– Так точно, Марь Захарна, Тифор Ахмедыч дозволили ещё вчера.
Мариэла кивнула.
– Теперь к вам, Павел Степанович. К сожалению, никаких разрешений подобного рода вы пока что не получите. Особенно же опасны движения головой; также нельзя…
Тяжкие вздохи в список запрещённых движений не входили.
* * *Обратный рейс гружённого боеприпасами баркаса прошёл в полном молчании. Офицеры не хотели обсуждать важные дела в присутствии нижних чинов, а те помалкивали, не желая вызвать недовольство явно чем-то озабоченного начальства. Но на причале Семаков выразительно (это было заметно даже в тусклом освещении фонаря) глянул на товарищей и произнёс:
– Господа, предлагаю немедля собраться у меня. Надо обсудить задачи на завтра.
Мешков и Неболтай молча последовали за капитаном второго ранга в сторону его квартиры.
Совещание началось с того, что на столе возникла бутылка, три стакана и немудрящая закуска. Всё названное тут же пошло в ход. Для начала налили по полстакана, употребили и закусили. Удивительное дело: все трое остались трезвыми. Посторонний (которого в комнате не было) мог бы подумать, что в бутылке содержалась вода, хотя внимательный чужак сразу бы унюхал несколько необычный для воды запах. Обсуждение началось с первого же стакана.
– Неплоха.
– На мой вкус, рыбка чуть пересолена.
– А мне нравится. В моих краях сигов так солят.
После второго стакана кулинарная тема сделалась менее акцентированной.
– Так что делать будем?
– Я, Владим Николаич, этот хвостик бы подъел. И под него потребил…
– А после хвостика?
Неболтай отставил шутливый тон.
– Господин дракон намерен устроить шорох. Дело доброе. Но надо бы и нам с того пользу поиметь.
– Утопленные корабли – вот и польза.
– Я не их имел в виду, само собой. Тут другое. Их моряки – и сухопутные, ясно дело – должны узнать, за что им такая напасть.
– Да, пока не забыл. Тихон, ты как-то сразу понял мысль Таррота Гарриновича. Поясни и нам, малознающим.
– А чего тут пояснять, и так ясно. Крылатый собирает воду из воздуха, охлаждает, получаются снежинки, он их стискивает в форму этой самой… ну, вы знаете. Держит и добавляет льда, пока не получится полноценная ледяная рыбина. Потом прицеливается и отпускает. Ну, вот только… – Речь хорунжего чуть замедлилась. – Я бы на его месте малость подстегнул эту глыбу, чтоб резвее падала. И пробила, стал-быть, насквозь корабль. Ведь возможно такое?
Моряки солидно кивнули.
– Да только в темноте увидеть этакую падающую с неба напасть – ну никак нельзя. Никто не догадается, отчего корабль погиб.
– А нам этого и не надо.
– Верно. Надо другое: чтоб офицеры и адмиралы знали, по какой такой причине…
– Стой, хватит. Теперь понял. Михаил Григорьевич, через парламентёра?
– И так можно. Только если пойти под белым флагом с люнета или с редутов – навстречу выйдет армейский офицер. А нам лучше бы флотский.
– Те и те должны знать. Стрелял-то небось кто-то из сухопутных.
– Лучше бы идти с Камчатского. Егерь как раз в тех местах орудовал. Француз, должно быть.
– Здраво сказано.
– А вот ещё что можно. Рассказать солдатам. Чтоб через них пошло.
– Постой, Тихон, это как?
– А так. Чтоб разговоры были. Скажем, генерал может приказать офицерам, чтоб не распускали языки. Но остановить солдатскую болтовню за трубочкой или там бутылочкой – не, такое немысленно.
– О, я понял! Ты со своими молодцами обеспечишь нам солдатика, мы ему объясним и отпустим с богом. Офицер не нужен, даже унтер или фельдфебель – тоже слишком много… – Лейтенант сообразил, что выдвигает слишком нахальные требования, и потому изящно закруглил: – А впрочем, того и приведёшь, кто попадётся. И надо бы придумать заранее, что именно ему поведать. Вот, например…
Неболтай сдержал слово. Днём он наведался в дом, где жили иномирцы, и не без гордости представил Малаху трофей: несколько поцарапанный, но вполне работоспособный штуцер, пороховницу (там был запас на дюжину зарядов), с десяток пуль, шомпол и даже штык. Ко всему этому добавились три листа бумаги с описанием порядка заряжания и стрельбы.
Малах не ударил лицом в грязь.
– Тихон Андропович, не сомневайтесь: это ружьё будет нынче же ночью переправлено на место. Наши оружейники и расчётчики подготовят защиту против таких пуль. Я, правда, не знаю, когда это будет сделано, но если вопрос лишь в улучшении существующего щита, то это дело на пару дней, да ещё один на подбор нужных кристаллов, всего три. А вот если изменения серьёзные, то даже не назову срок. Может, пять дней, а то и все десять.
Эта ночь выдалась беспокойной для Таррота.
Дракону с самого начала не нравилась погода. Ещё до полуночи она была неблагоприятной для воздушного налёта, а ближе к утру стала и того хуже: мало того, что земная луна светила во всю мощь, так и облачность рассеялась. И всё же он решил произвести воздушную разведку над вражеской эскадрой.
Летя на высоте семь тысяч маэрских ярдов, дракон невозмутимым взглядом оглядывал корабли. Видимость была настолько хороша, что даже человек с его несовершенными глазами мог бы не просто сосчитать корабли, но и оценить их класс.
В чём-чём, а в тактике драконы знают толк. Это и неудивительно: по традиции военные дисциплины так и остались обязательным элементом образования. И сейчас Таррот прикидывал возможность не просто успешной атаки. С самого начала крылатый положил себе граничные условия: удар только одним «Ледяным копьём» без промаха; полная невозможность обнаружения. Первое условие было трудным, но выполнимым: достаточно было лишь на лету подправлять полёт ледяной глыбы. Но второе условие требовало атаковать с большой высоты, а это как раз и не устраивало по причине повышенного расхода энергии. Подумав, дракон решил отложить нападение: на горизонте медленно накапливались тучи. Если случится дождь или туман, то налёт возможен даже днём.
Тот, которого так и не заметили в небе, развернулся и направил свой полёт на юг. Он обещал разведку.
На следующий день экзерсисы в части маневрирования двумя кораблями продолжались. Получалось вполне недурно. Семаков чуть было не похвалил Руднева по связи, но потом решил, что
