Координаты (приблизительные, конечно) этой группы у капитана второго ранга уже имелись. Точно угадать направление никто не мог, но оба командира сошлись во мнениях: для начала надо проверить подходы к Балаклавской бухте.
Бесполезно скрывать выход в море сразу двух кораблей, к тому же за четыре с лишним часа до заката. Никто и не пытался это делать. Но предупредить своих, находящихся в море, никакие шпионы уже не могли.
Уже пройдя миль с двадцать, Семаков вызвал по связи Руднева:
– Иван Григорьевич, я пойду первым. Курс зюйд-зюйд-вест. Вы следуйте за мной на пятнадцати узлах. Связь вряд ли добьёт, но это и не надо. Если увижу противника, поверну на шестнадцать румбов и найду вас по счислению.
«Морской дракон» прибавил скорости. Сейчас он делал полные двадцать пять узлов.
Прошло три часа.
– Паруса на горизонте!
– Наша цель, Владимир Николаевич, – с полной уверенностью заявил начарт.
– Похоже на то, больше просто некому… Мягонький! Сколько кораблей видишь?
– Один пока, ваше благородие!
Однако через десять минут последовал другой доклад от сигнальщика:
– Троих вижу, ваше благородие! Первый, похоже, турок, флаг у него красный.
Последовал самодовольный взгляд князя Мешкова в сторону командира. Правда, не было сказано вслух что-то вроде «Ну я же говорил!». Вместо этого старший помощник осторожно спросил:
– Поворачивать сейчас будем или…
– Чуть позже. Минуток десять… а то и пять.
– Ваше благородие, все трое – турки, точно! Флаги на них! Головной пароходофрегат, названия пока не вижу! А остальные парусные!
– Ну что, доверимся зрению Мягонького?
– У него глаза всегда отменными были. Как по мне, так пора поворачивать.
– И я думаю так же. Пора.
Руки командира завертели лёгкий штурвал, одновременно сбрасывая скорость рычагами секторов газа. «Морской дракон» развернулся.
– Михаил Григорьевич, просчитай-ка точный курс.
Через минуту последовало:
– Ост-зюйд-ост, если скорость та же будет.
– Кажется, есть водный сигнал от наших. Через пяток минут попробую вызвать по связи.
Выждав, Семаков начал говорить в механизм:
– Я «Морской дракон», вызываю «Херсонес», я «Морской дракон», вызываю «Херсонес»…
Через четыре минуты молчания связной механизм ответил:
– Говорит «Херсонес». Вижу вашу надстройку, Владимир Николаевич. Как понимаю, вы их заметили. А они вас?
– Не думаю.
– План действий прежний?
– Да, Иван Григорьевич. Я выхожу в атаку первым, вы добиваете. Рекомендую тратить в первую очередь малые гранаты, их у нас много.
Лейтенант Мешков, будучи артиллеристом, понял непрозвучавшую мысль: большие гранаты лучше поберечь для встречи с броненосцами.
– Ложусь на курс норд-вест. Скорость шестнадцать узлов. Держать дистанцию в шесть кабельтовых.
– Слушаюсь. Курс норд-вест, дистанция шесть кабельтовых.
«Херсонес» чуть прибавил и встал на нужную дистанцию в кильватере.
Ещё через восемь минут Семаков с уверенностью заявил:
– Есть сигнал по воде.
А ещё через две сигнальщик выкрикнул:
– Парус на горизонте, ваше благородие!
– К бою!!!
Оконные рамы в рубке «Морского дракона» исчезли, будучи заменены на стальные заслонки. Заряжающие привычно быстрыми движениями укладывали гранаты в лотки.
Унтеры провернули колёса подъёмников гранат – сначала, конечно, вхолостую.
– Руднев, выхожу в атаку! – Командир дослал рычаги секторов газа.
Движки отозвались привычным глухим ревом. И мгновенно последовало включение «Гладкой воды».
– На компасе норд-вест, тридцать восемь узлов, – ни с того ни с сего сказал Семаков.
Оба утверждения в проверке не нуждались: одного лишь взгляда на компас и лаг было бы достаточно. Однако старшему помощнику было некогда удивляться странной фразе. Он уже прикидывал дистанцию и командовал:
– Носовой и кормовой, товсь! Носовой: целиться перед фок-мачтой! Кормовой: ждать команды!
Нельзя сказать, что вражеский пароходофрегат игнорировал опасность. Наоборот, пушечные порты, пусть и немногочисленные, открылись.
– Носовой, пали!
Уже хорошо знакомый всей команде огненный шар полыхнул на фоне темнеющего неба. Создалось впечатление, что комендор ухитрился положить гранату точнёхонько в клотик, но это, разумеется, не соответствовало истине. Фок-мачта сломалась почти посередине, между марсом и салингом. Грот-мачта устояла, хотя лишилась всех парусов. На бизани, где было косое парусное вооружение, разрушения были поменьше.
– Кормовой, по бизани с недолётом!
Комендор чуточку сплоховал: получился перелёт, но с тем же результатом: бизань-мачта также осталась без парусов. Дымовая труба просто исчезла. На палубе уже горело.
– Выхожу из атаки! Поворот!!!
Последняя команда была насквозь знакомой. По ней надлежало хвататься за что ни попадя, чтоб не сбило с ног. Унтер гаркнул в трюм, дублируя команду. Через секунду «Морской дракон» заложил крутую дугу.
У турецких артиллеристов хватило силы духа дать залп, хотя Мешков сразу же подумал, что они не успеют нацелиться по горизонту. Оценка начарта оказалась почти точной. Он переоценил дальнобойность турецких орудий; ядра легли далеко за кормой с большим недолётом.
Следом в атаку пошёл «Херсонес». Туркам не хватило времени на перезарядку орудий. Пять малых гранат грохнули одна за одной.
Уже в процессе возвращения домой Семаков смог догадаться, почему вражеский корабль развалило пополам. Видимо, большое количество людей ринулось тушить пожар и расчищать палубу туда, где повреждения были максимальными, то есть на нос и на корму. А рядом с грот-мачтой негатора не оказалось. Как бы то ни было, третья по счёту граната хлопнула не в воздухе, а непосредственно на палубе, уничтожив её в радиусе сажен десяти и выломав огромный кусок борта.
Концевой мателот имел самого сообразительного капитана. Он дал поворот и пошёл в галфвинд к берегу, явно рассчитывая выброситься на мель. Кое-какие основания к таким мыслям были: «Морской дракон» вышел в атаку на тот корабль, который держался прежнего курса. Правда, до береговой черты третьему было не менее пяти часов ходу.
Но тут бой сложился по-другому.
Первым открыл огонь турок. Правый борт закрылся дымами. Лишь секунд через пять донёсся гром залпа, и ещё столько же понадобилось ядрам, чтобы долететь до воды и запрыгать по волнам.
– Недолёт, – хмыкнул начарт.
– Что, если пожадничать? – откликнулся командир. – Михаил Григорьевич, скомандуйте кормовому пройтись гранатами.
– Кормовой! Шесть гранат вдоль палубы… пли!!!
Много позже, уже находясь на берегу, Семаков предположил, что вторая граната попала в открытый трюм, в котором перевозился порох. Офицеры с «Херсонеса» осторожно оспаривали эту гипотезу, указывая, что трюм должен быть закрыт, а граната вполне могла угодить в крюйт-камеру, люк в которую как раз открывали. По-любому вмешательство гранатомётов пароходофрегата не понадобилось: после того как все обломки упали в море, спасать было нечего и некого.
Два российских корабля пустились догонять последний транспорт в караване. Разумеется, шансов у турка не было ни на копейку.
У капитан-лейтенанта Руднева мелькнула было мысль об абордаже, но он, памятуя о предыдущем бое, эту идею отставил.
Стычка оказалась короткой. С третьего корабля удалось спасти пятьдесят восемь человек, в том числе пять офицеров. С первого спасли лишь тринадцать матросов.
Глава 25
С арат не дал себе труда собрать совещание. Вместо этого он вручил команде Шахура полученные из портала
