– Что он говорит? – спросил Мох, когда они шли по каменистой дороге. Только что они миновали брошенную деревню, которая успела сильно зарасти всяческими растениями. На повреждённых стенах виднелись следы боевых действий. Мох искал, на что бы отвлечься.
– Он ей сказки рассказывает. Он на память знает все эти старинные россказни.
День уже догорал, когда они подошли к небольшому скоплению строений, отделённых от окружающих полей стенами, сложенными из камней всухую. В воздухе носился сладковатый запах дыма горящего дерева. Джэнсон повёл всех к строению, бывшему существенно больше остальных. Надпись на двери гласила: «Дубовый Дворец». Внутри это был сельский дом собраний. Стены увешаны поимёнными списками необходимых работ, разбитыми по домам: жильцы голубого дома, жёлтого дома, зелёного дома. Мох и Имоджин стояли в коридоре, притоптывали, сбивая холод, пока Джэнсон отводил пони в сарай. Лютер исчез вместе со своей куклой.
– И что теперь? – спросила Имоджин.
– Теперь вы поедите, – прозвучал в ответ незнакомый голос. Принадлежал он мужчине лет тридцати с длинными каштановыми волосами. Выглядел он так, будто донашивал обноски Джэнсона. – Я – Лесок. Остальные там.
Возвратился Джэнсон и, похоже, был доволен свалить с себя груз обязанности, после того как двое мужчин обменялись, как показалось Моху, многозначительными взглядами. В конце коридора они прошли через дверь во вторую комнату, поменьше. Примерно человек тридцать сидели за длинным столом и ели, а другие мужчины и женщины подавали еду из клубящихся паром котлов. Спёртый воздух насквозь пропах варёными овощами. В дальнем конце находилась кухня, где в полном разгаре была суета часа кормления. Лесок повёл их к свободному месту за столом. Мох чувствовал, как его исподволь разглядывают, но, когда он смотрел на других, то его приветствовали уклончивыми кивками или обычными, осторожными улыбками.
– Гости тут редки. Естественно, вы им любопытны, – сказал Лесок.
– Иначе и не скажешь, – пробурчала Имоджин.
Они сели, и им сразу же принесли поесть. Прогулка вызвала в них зверский голод, и они ели, не тратя время на разговоры. Ещё и до половины ужина не добрались, как по полу заскребли стулья: другие поднимались и покидали комнату или присоединялись к мытью посуды. Вскоре они остались почти одни. Лесок принёс из кухни чайник с кофе. Когда всем было налито, он обратился к Джэнсону:
– Спасибо, что привел их.
Джэнсон кивнул и вышел из-за стола, оставив свой кофе нетронутым.
Лесок перенёс внимание с Имоджин на Моха:
– Вам следует знать, что в этой комнате проходило очень шумное собрание. Многие из тех, кто ели тут сегодня, склонялись к тому, что вас отсюда надо прогнать. Мэй и Умелец Ворон преуспели только в том, что убедили людей, что вас нужно сюда привести.
– Не очень-то утешительно, – сказал Мох. – Мы тут не останемся.
– Люди напуганы. Ходит слух, что ведьма, известная как Элизабет, вернулась. Люди здесь считают, что это связано с вашим присутствием. Говоря прямо, ваше пребывание в доме кукольника виделось как дурное предзнаменование. В нашем селении исключительно высок уровень детской смертности, а вместо научного объяснения этого некоторые, менее образованные, вновь ударились в суеверия. Таких кучка небольшая, но, каковы бы ни были их верования, эти люди наши друзья и родня, и мы должны уважать то, во что они верят.
– Зачем же вы нас ужинать пригласили? – спросила Имоджин, поводя головой.
– Причина вашего приглашения сюда, – терпеливо разъяснял Лесок, – в том, чтобы дать вам необходимое для продолжения вашего путешествия. Другими словами, мы вас снабдим. Мы народ не плохой, просто осторожный. Взамен мы просим вас никогда не возвращаться и не упоминать о нашем существовании. Вам нельзя располагаться тут или в доме кукольника.
– Что дает вам право жить тут? Остров Козодоя – территория запретная, – сказал Мох.
– Эти люди пережили грязную войну. Почва заражена химикатами, но это наша родина. Их семьи крестьянствовали тут из поколения в поколение. Им некуда больше идти.
– Как они уцелели в Чистке? – спросил Мох.
– Этого я не готов вам рассказывать, – сказал Лесок. – Никогда не знаешь, что будущее тебе уготовит.
– Вполне справедливо. Тяжкая, должно быть, это жизнь.
– Люди живут тут недавно, – заметил Лесок. – Женского полу рождается куда больше, чем мужского. Есть болезнь, которая забирает большинство в раннем детстве. Врать не стану, бывает тяжко. – Он повернулся к Имоджин. Хотя до сих пор держался он спокойно, тень смирения легла на его лицо. – Некоторые люди верят, что вы – такая же, как Элизабет.
– Почему? – спросила Имоджин и испуганно глянула на Моха.
– Сочетание всякого. Тот факт, что сознание ваше переносили, татуировки…
– Чушь собачья! Не нужна нам ваша помощь, – заговорил Мох. Он встал. – Мы сейчас же уйдём. Никогда и не собирались оставаться.
– Подождите, – остановил его Лесок. Он повернулся к двери. – Ладно, входи.
Крупный седовласый мужчина, которого Мох видел за ужином, вошёл в дверь с ружьём в руках.
– Тьфу! – вспыхнул Мох, глядя на Имоджин.
Из-за спины мужчины выбежал Лютер в ночной рубашке. В одной руке он держал куклу, в другой жестянку из-под печенья и картонку с нарисованной шахматной доской. Мальчик сел напротив Имоджин. Моха поразили дружелюбие и уверенность, с какими он проделал это. Воистину, Лютер был у себя дома.
– Имоджин останется тут и поиграет с Лютером в шахматы, – сказал Лесок. – Ты пойдешь со мной. Меньше чем через час оба вы отправитесь своей дорогой. Провизией вас снабдят.
– Имоджин я тут не оставлю, – заупрямился Мох.
– Всё в порядке, Мох, – успокоила его Имоджин. – Я поиграю с Лютером в шахматы. Сходи выясни, что им нужно.
– Ладно. – Мох обратился к Леску: – Пошли.
Мужчина с ружьём сел за стол и закурил сигарету. Имоджин взяла у Лютера жестянку, выбрала в ней две фигуры разного цвета и положила их на ладони.
– В какой руке? – спросила она мальчика.
– В левой, – ответил Лютер. И усадил куклу рядом с шахматной доской – молчаливым свидетелем.
Мох чувствовал себя неловко, оставляя Имоджин, но пошёл за Леском через кухню, понимая, что иначе может дойти до перепалки. Ему хотелось узнать побольше, и в глубине души он не верил, что ей грозит опасность в присутствии Лютера. Пройдя кухню, они через дверь вышли наружу. Тропа, обрамлённая слабо светящими электрическими лампочками, вела к примыкающему строению. Оно было меньше и намного старее, стены сложены из полевых камней, а края крыши покрыты травой. Строение смотрелось как единое целое с окружавшим ландшафтом.
В тесном коридорчике Лесок попросил Моха снять ботинки. Поначалу Мох подумал, что это предосторожность, чтобы не дать ему убежать, но потом увидел ещё шесть пар сапог, стоявших возле обшитой деревом стены. Лесок снял свою обувь и ждал, пока Мох расшнуруется. Ступая в одних носках, оба мужчины вошли в основное помещение. В нём главенствовал старинный обеденный стол. Большинство стульев пустовали. Пятеро сидевших обернулись. Шестая, Мэй, сидела в конце стола
