Два корабля, может, и осмелились бы на нас напасть, но и это маловероятно, пока в море есть более легкая добыча.
– Но нам нужны люди, – повторил я и добавил: – И серебро.
– Серебро? – Финан ухмыльнулся. – А что в том большом сундуке с сокровищами? – Он мотнул головой туда, где стоял вытащенный на сушу корабль.
– Серебро, – подтвердил я. – Но мне нужно больше. Много больше.
Я увидел его озадаченный взгляд и объяснил:
– Я – лорд Беббанбурга, и, чтобы взять ту твердыню, мне нужны люди. По меньшей мере три команды. И даже этого может оказаться недостаточно.
Он кивнул:
– И где мы найдем серебро?
– Награбим, конечно.
Финан наблюдал за сверкающим жаром костра, где ярче всего горел плавник. Некоторые утверждают, что можно прочесть будущее в переливающихся фигурах внутри сияющего адского пламени, и, может быть, Финан пытался высмотреть, что уготовила нам судьба, потом нахмурился.
– Народ научился охранять свое серебро, – негромко произнес он. – Слишком много волков, и овцы стали хитрыми.
– Это правда, – отозвался я.
Во времена моего детства, когда скандинавы вернулись в Британию, грабить было легко. Викинги высаживались, убивали и грабили, но теперь почти все ценное находилось за палисадами, под защитой копий, хотя еще осталось несколько монастырей и церквей, которые доверяли свою защиту распятому Богу.
– И ты не можешь ограбить церковь, – добавил Финан, думая о том же самом.
– Не могу?
– Большинство наших людей – христиане, и они последуют за тобой, господин, но только не в адские врата.
– Тогда мы будет грабить язычников, – сказал я.
– Язычники, господин, – воры.
– Значит, у них есть серебро, которое мне нужно.
– А как насчет нее? – тихо поинтересовался Финан, покосившись на Скади, – та присела рядом со мной, но чуть позади кольца людей вокруг огня.
– Что насчет нее?
– Женщины не любят ее, господин. Они ее боятся.
– Почему?
– Ты знаешь почему.
– Потому что она – колдунья?
Я повернулся, чтобы посмотреть на Скади:
– Скади, ты видишь будущее?
Некоторое время она молча таращилась на меня. Ночная птица кричала в болотах, и, может быть, ее хриплый голос подтолкнул Скади, потому что она резко кивнула.
– Мельком, господин, – призналась она. – Иногда.
– Тогда скажи, что ты видишь, – приказал я. – Встань и скажи нам. Скажи нам, что ты видишь.
Она заколебалась, потом встала. Скади носила черный шерстяной плащ; он окутывал ее так, что, со своими черными волосами, распущенными, как у девицы, женщина выглядела высоким, тонким, черным как ночь силуэтом – сияло только ее бледное лицо. Пение дрогнуло, потом стихло, и я увидел, как некоторые из моих людей перекрестились.
– Скажи нам, что ты видишь, – снова приказал я.
Скади подняла бледное лицо к облакам, но долго молчала. Остальные тоже не говорили ни слова. Потом она содрогнулась, и я невольно вспомнил убитого мной Годвина. Некоторые мужчины и женщины и впрямь слышат шепот богов, и другие люди боятся их. Я был убежден, что Скади видит и слышит то, что сокрыто от большинства из нас.
Потом, как раз когда уже стало казаться, что она так никогда и не заговорит, Скади рассмеялась.
– Скажи нам, – раздраженно потребовал я.
– Ты поведешь армии. Армии, затеняющие земли, господин, и позади тебя будут расти высокие посевы, питаемые кровью твоих врагов.
– А эти люди? – спросил я, махнув на мужчин и женщин, которые ее слушали.
– Ты – тот, кто даст им золото, их господин. Ты сделаешь их богатыми.
Вокруг костра раздался тихий гул. Им понравилось услышанное. Люди следуют за господином потому, что тот дает золото.
– А откуда нам знать, что ты не лжешь? – поинтересовался я.
Скади раскинула руки.
– Если я лгу, – сказала она, – тогда я сейчас умру.
Она ждала, словно приглашая Тора нанести удар молотом, но единственными звуками были вздохи ветра в тростниках, потрескивание горящего дерева и смутный шум воды, ползущей в болота во время ночного прилива.
– А ты? – уточнил я. – Что насчет тебя?
– А я должна стать еще более великой, чем ты, господин, – произнесла она, и некоторые из моих людей зашипели, но эти слова ничуть не оскорбили меня.
– И кем же ты станешь, Скади?
– Тем, кем решат меня сделать судьбы, – сказала она, и я махнул ей, веля сесть.
Я вспомнил о другой женщине, которая подслушивала бормотание богов, – она тоже предрекала мне вести́ армии. Однако теперь я был самым презренным из людей – человеком, нарушившим клятву, человеком, сбежавшим от своего господина.
Люди связаны клятвами. Когда кто-то клянется мне в верности, он становится мне ближе брата. Моя жизнь – это его жизнь, так же как его – моя, а я поклялся служить Альфреду. Я подумал об этом, когда люди снова начали петь, а Скади присела рядом со мной. Как человек, давший клятву верности Альфреду, я должен был служить ему, однако я сбежал, и это лишило меня чести и сделало презренным.
Однако не мы правим своими судьбами. Три пряхи прядут наши нити.
Wyrd bið ful ãræd, – говорим мы, и это правда. Судьбы не избежать. Однако, если мы следуем судьбе, о которой знают лишь пряхи, почему мы приносим клятвы? Этот вопрос преследовал меня всю жизнь, и единственный сомнительный ответ, который я нашел, – клятвы даются людьми, в то время как судьба определяется богами, и клятвы – это попытки людей управлять своей судьбой. Но мы не можем контролировать свои желания. Клясться – все равно что править судном. Если ветры и приливы судьбы слишком мощны, рулевое весло становится бессильным. Поэтому мы клянемся, но мы беспомощны перед лицом wyrd – судьбы.
Я утратил честь, уплыв из Лундена, но в том повинна моя судьба, и мысль об этом приносила мне некоторое утешение непроглядной ночью на холодном берегу Восточной Англии.
Было и другое утешение.
Я проснулся в темноте и пошел на корабль. Его корма слегка приподнималась в наступающем приливе.
– Можете спать, – отпустил я часовых.
Наши костры все еще горели, хотя их пламя постепенно угасало.
– Присоединитесь к вашим женщинам, я присмотрю за кораблем.
«Сеолфервулф» не нужно было охранять, потому что тут не было врагов, но выставлять часовых – привычка, поэтому я сел на корме и стал думать о судьбе и об Альфреде, о Гизеле и об Исеулт, о Бриде и о Хильде и обо всех женщинах, которых я повстречал на крутых поворотах дороги моей жизни. Я не обратил внимания на легкий крен, когда кто-то взобрался на нос «Сеолфервулфа», все еще покоившийся на земле.
– Я не убивала ее, господин, – проговорила Скади.
– Ты прокляла меня, женщина.
– Тогда ты был моим врагом. Что же еще мне оставалось делать?
– И проклятие убило Гизелу.
– Это было не проклятие.
– Тогда что же?
– Я просила богов, чтобы Харальд взял тебя в плен.
Я посмотрел не нее в первый раз с тех пор, как она взобралась на борт.
– Это не сработало.
– Да, не сработало.
– Так какая ж ты колдунья?
– Испуганная, – ответила Скади.
Я бы поколотил того, кто
