– Ее звали Гизела, – прошипел Годвин.
Сначала я подумал, что ослышался. Люди смотрели на меня, Финан держал меня за руку, а я был уверен, что ослышался, но потом Годвин снова принялся распевать:
– Гизела, великая шлюха, теперь Скади. Она – кусок грязи в человеческом обличье, гнилая шлюха, дерьмо дьявола с грудями, шлюха Гизела! Бог убил ее потому, что она была грязной, а теперь она вернулась!
– Нет, – сказал мне Финан, но не очень настойчиво.
Я встал.
– Господин Утред! – резко окликнул Альфред.
Епископ Ассер наблюдал за мной с полуулыбкой, а его ручной монах корчился и вопил.
– Господин Утред! – снова крикнул король, хлопнув ладонью по столу.
Я зашагал в центр зала, взял Годвина за плечи и повернул к себе слепым лицом.
– Господин Утред! – Альфред встал.
– Ты лжешь, монах, – сказал я.
– Она была грязью! – словно выплюнул Годвин, обращаясь ко мне.
Он начал колотить меня кулаками по груди:
– Твоя жена была дьявольской шлюхой, шлюхой, ненавидимой Господом, а ты – орудие дьявола, ты, муж шлюхи, язычник, грешник!
Зал взорвался шумом.
Я не сознавал всего этого – только ярость, что поглотила меня, будто алое пламя, и наполнила уши воющим звуком. У меня не было оружия. Здесь был королевский дом, где оружие не дозволялось, но безумный монах колотил меня и выл, и я занес правую руку и ударил его.
Удар получился вполсилы. Может, Годвин почувствовал, что сейчас будет, потому что быстро отшатнулся, и мой кулак угодил ему в челюсть, вывихнув ее так, что подбородок вывернулся в сторону, кровь потекла с его губ. Он выплюнул зуб и дико замахнулся на меня.
– Довольно! – прокричал Альфред.
Люди наконец пришли в движение, но казалось, они двигаются преувеличенно медленно. Годвин плюнул в меня кровью.
– Любовник шлюхи, – прорычал он.
Или мне это почудилось.
– Остановись! Я приказываю! – крикнул Альфред.
– Муж шлюхи, – четко произнес окровавленный рот.
Поэтому я ударил монаха снова и этим вторым ударом сломал ему шею.
Я не собирался его убивать, хотел только заставить замолчать, но услышал, как хрустнули позвонки. Я увидел, как голова его неестественным образом склонилась набок, а потом монах упал на одну из жаровен, и его короткие черные волосы вспыхнули ярким пламенем.
Он рухнул на пол с разбитой мозаикой, и зал наполнила вонь горящих волос и опаленной плоти.
– Арестуйте его! – услышал я громкий крик епископа Ассера.
– Его нужно казнить! – выкрикнул епископ Эркенвальд.
Альфред уставился на меня в немом ужасе. Его жена, ненавидевшая меня, вопила, что я должен заплатить за свои грехи.
Финан взял меня за руку и потащил к двери зала.
– Домой, господин, – шипел он.
– Стеапа! Держи его! – окликнул Альфред.
Но Стеапа меня любил. Он и вправду двинулся ко мне, но так медленно, что я добрался до двери прежде, чем королевская стража сделала нерешительную попытку преградить мне путь. Но зловещее рычание Финана заставило их развести копья. Помощник потащил меня в ночь.
– А теперь бежим, – крикнул он, – быстро!
Мы помчались вниз с холма к темной реке.
Оставив позади мертвого монаха, волнение и шум.
Часть вторая
Викинг
Глава 1
Я все еще был взбешен и ничуть не раскаивался, расхаживая по огромной комнате в доме у реки, где слуги, молчавшие в страхе перед моей яростью, зажгли в очаге огонь.
Странно, как быстро новости разносятся по городу. Не прошло и нескольких минут, как у дома собралась толпа, чтобы поглазеть, чем закончится эта ночь.
Люди просто молча наблюдали.
Финан заложил на засов наружные двери и приказал зажечь во дворе факелы. Дождь шипел в пламени и делал скользкой брусчатку.
Большинство моих людей жили неподалеку, и они пришли один за другим. Некоторые из них были пьяны. Финан и Сердик встречали их у наружных дверей и посылали за кольчугами и оружием.
– Ты ожидаешь боя? – поинтересовался я у Финана.
– Они воины, – просто ответил тот.
Финан был прав, поэтому я тоже надел кольчугу. Я оделся как полководец. Облачился для битвы, на моих руках блестело золото, у пояса висели оба меча, и, едва я застегнул пряжку ремня, явился посланец Альфреда.
Отец Беокка. Мой старый друг пришел один, его священническое одеяние стало грязным после того, как он прошел по мокрым от дождя улицам. Он дрожал, и я поставил табурет у центрального очага и набросил на плечи Беокки меховой плащ.
Он сел и протянул здоровую руку к пламени. Финан проводил его от передних ворот и задержался в зале. Я увидел, что Скади тоже прокралась в темный угол. Перехватив ее взгляд, я коротким кивком дал знать, что она может остаться.
– Ты заглядывал под пол? – внезапно спросил отец Беокка.
– Под пол?
– Римляне нагревали свои дома топками, выпускавшими жар в пространство под полом.
– Знаю.
– А мы делаем дыры в крышах и сооружаем очаги, – печально произнес он.
– Ты заболеешь, если и дальше будешь расхаживать такими холодными, мокрыми ночами, – сказал я.
– Конечно, много полов провалилось, – проговорил Беокка, как будто это был очень важный довод и его нельзя не привести.
Он постучал по плитам пола палкой, которой теперь помогал себе при ходьбе:
– Но твой пол, похоже, в хорошем состоянии.
– Мне нравится очаг.
– Очаг утешает, – согласился Беокка.
Обратил ко мне здоровый глаз и улыбнулся:
– В монастыре в Эскенгаме поступили очень умно: они ухитрились затопить пространство под полом сточной водой, и единственным решением проблемы стало разрушить дом до основания и построить заново! Вообще-то, это оказалось даже благословением.
– Почему?
– Среди дерьма они нашли золотые монеты, – объяснил Беокка, – поэтому я подозреваю, что их поток направил Бог, а ты как считаешь?
– У моего бога есть дела поважнее, чем беспокоиться о чьем-то дерьме.
– Вот почему среди твоего дерьма никогда не бывает золота! – воскликнул Беокка и начал смеяться. – Так-то, Утред! – торжествующе продолжал он. – Я наконец-то доказал, что мой Бог более могуч, чем твои фальшивые идолы!
Беокка улыбнулся мне, но его улыбка медленно угасла, и священник снова показался мне старым и усталым. Я любил Беокку. Он был моим наставником в детстве, всегда раздражительным и педантичным, но хорошим человеком.
– У тебя есть время до рассвета, – сказал он.
– Чтобы сделать что?
Он заговорил так, будто собственные слова приводили его в отчаяние:
– Ты отправишься к королю как кающийся грешник, без кольчуги и оружия. Ты будешь унижаться. Передашь ведьму королю. Все земли, какими ты владел в Уэссексе, конфискованы. Заплатишь церкви виру за жизнь брата Годвина, и твои дети будут заложниками, пока ты не заплатишь.
Молчание.
Искры, кружась, летели вверх. Пара моих борзых вошла в комнату. Одна обнюхала одежду Беокки, заскулила, а потом обе устроились у огня и мгновение смотрели на меня печальными глазами, прежде чем закрыть их.
– Насколько велика вира? – уточнил за меня Финан.
– Тысяча пятьсот шиллингов.
Я издевательски осклабился:
– За безумного монаха?
– За святого.
– Безумного дурака! – прорычал я.
– Святого дурака, – мягко поправил Беокка.
Вира – цена, которую мы платим за смерть. Если меня осуждают за несправедливое убийство мужчины
