Этельфлэд поцеловала босые ноги аббатисы.
Дочь Альфреда сопротивлялась, когда я попытался ее оттащить.
– Утред, она была хорошей женщиной! – прокричала она.
И тут разорванная правая рука сорвалась с гвоздя, труп наклонился; рука упала, ударив Этельфлэд по голове. Этельфлэд негромко вскрикнула, потом поймала изорванную окровавленную руку и поцеловала ее:
– Она благословила меня, Утред. Она была мертва и все равно меня благословила! Ты видел?
– Пойдем отсюда, – ласково сказал я.
– Она ко мне прикоснулась!
– Пойдем отсюда, – повторил я, и на сей раз Этельфлэд позволила оттащить себя от трупа, от жара огня, полыхавшего как раз за палисадом.
– Ее надо должным образом похоронить, – настаивала Этельфлэд.
Она попыталась высвободиться из моих рук, чтобы вернуться к трупу.
– Ее похоронят, – сказал я, удерживая Этельфлэд.
– Не дай ей сгореть! – проговорила она сквозь слезы. – Ее не должен коснуться огонь преисподней! Позволь мне избавить ее от огня!
Вербурх была очень близко к пламени, опалявшему дальнюю сторону палисада, и я знал, что палисад этот в любое мгновение вспыхнет.
Я оттолкнул Этельфлэд, шагнул обратно к Вербурх и стащил ее маленькое тело с оставшихся двух гвоздей. Едва я перекинул труп через плечо, как меня обволок темный дым. Я почувствовал, как жар внезапно ударил меня по спине, и понял – палисад охватило пламя. Но тело Вербурх было в безопасности.
Я положил ее лицом вниз на речном берегу, и Этельфлэд укрыла труп плащом.
Воины восточных саксов, получившие теперь подкрепление человек в сорок, смотрели на нас с разинутыми ртами с южного берега реки.
– Иисус, Патрик и Иосиф, – сказал Финан, приближаясь ко мне.
Он взглянул на Этельфлэд, которая стояла на коленях возле тела аббатисы, и я почувствовал – Финан не хочет, чтобы та слышала то, что он должен сказать. Поэтому я повел его вдоль реки к мельнице, которая тоже горела.
– Ублюдки раскопали могилу Алдхельма, – сообщил Финан.
– В которую я его уложил. И поэтому я должен беспокоиться насчет того, что они сотворили?
– Они изувечили его, – буркнул Финан. – Сняли всю одежду, кольчугу и изрезали труп. Когда мы нашли тело, его ели свиньи.
Он перекрестился.
Я уставился на деревню. Церковь, монастырь и мельница горели, но из домов подожгли только два, хотя, без сомнения, обыскали все подряд. Грабители торопились и сожгли самое ценное, но у них не хватило времени уничтожить весь Лекелейд.
– Хэстен – скверная тварь, – пробормотал я, – но изувечить труп и распять женщину? Это на него не похоже.
– То была Скади, господин.
Он поманил человека, одетого в короткую кольчугу, в шлеме с заржавленными шарнирами.
– Меня зовут Келворт, господин, – представился воин. – И я служу олдермену Этельноту.
– Ты – один из часовых с другого берега реки?
– Да, господин.
– Мы перевезли его через реку на лодке, – объяснил Финан. – Теперь расскажи господину Утреду, что ты видел.
– То была женщина, господин, – нервно проговорил Келворт. – Высокая женщина с длинными черными волосами. Та самая женщина…
Он замолчал, потом решил, что больше ему нечего сказать.
– Продолжай, – велел я.
– Та самая женщина, которую я видел при Феарнхэмме, господин. После битвы.
– Встань, – велел я и спросил у Финана: – Кто-нибудь из местных жителей уцелел?
– Кое-кто, – безрадостно ответил тот.
– Несколько человек переплыли через реку, господин, – сообщил Келворт.
– И все выжившие, – добавил Финан, – рассказывают одно и то же.
– Скади? – спросил я.
Ирландец кивнул:
– Похоже, она возглавляла набег, господин.
– Хэстена тут не было?
– Если и был, господин, никто его не заметил.
– Все приказы отдавала женщина, господин, – подтвердил Келворт.
Я посмотрел на север, гадая, что происходит в остальной Мерсии. Я искал красноречивые столбы дыма, но не увидел ни одного. Этельфлэд подошла и встала рядом со мной, и я молча положил руку ей на плечо. Она не шевельнулась.
– Почему они сюда пришли? – спросил Финан.
– За мной, – горько проговорила Этельфлэд.
– Это разумно, моя госпожа.
В некотором роде так оно и было. Я не сомневался, что Хэстен посылал шпионов в Мерсию. Шпионы были торговцами или бродягами, кем угодно, у кого есть причины путешествовать, и они доложили ему, что Этельфлэд – пленница в Лекелейде. И наверняка могла стать полезным и весомым заложником. Но зачем посылать Скади, чтобы ее схватить?
Мне подумалось, хотя я не сказал этого вслух: куда более вероятно, что Скади явилась за моими детьми. Шпионы Хэстена выяснили, что с Этельфлэд трое детей, а Скади теперь ненавидела меня. А когда Скади кем-то недовольна, никакая жестокость не утолит ее жажды мести. Я осознал, что мои подозрения верны, – и содрогнулся.
Если бы Скади явилась всего на два дня раньше, она бы схватила моих детей, и тогда я очутился бы в ее власти.
Я прикоснулся к молоту Тора и сказал:
– Мы похороним мертвых, а потом уедем.
Именно в этот миг на мою руку, все еще лежащую на плече Этельфлэд, опустилась пчела. Я не пытался ее согнать, поскольку не хотел убирать руку. Сперва я почувствовал насекомое, потом увидел, как оно вяло ползет к моему большому пальцу.
«Пчела улетит», – подумал я. Но после, без всякой причины, она меня ужалила. Я выругался от внезапной боли и прихлопнул насекомое, испугав Этельфлэд.
– Вотри в укус лук, – посоветовала она, но я не мог тратить время на поиски лука, поэтому махнул на все рукой.
Укус был знамением, посланием богов, но думать об этом мне не хотелось, потому что знамение наверняка было недобрым.
Мы похоронили мертвых. Трупы большинства сгоревших монахинь съежились, сделавшись чуть больше детских, и теперь разделили могилу со своей распятой аббатисой.
Отец Пирлиг сказал несколько слов над их телами, а потом мы снова поехали на запад.
К тому времени, как мы нашли Осферта, Беорнота, их людей и мою семью, рука моя так распухла, что я едва мог держать в раздувшихся пальцах узду коня. Вряд ли я смог бы умело орудовать мечом.
– Через неделю пройдет, – сказал Финан.
– Если у нас есть неделя, – мрачно проговорил я.
Он озадаченно посмотрел на меня, и я пожал плечами:
– Датчане не стоят на одном месте. И мы не знаем, что происходит.
С нами все еще путешествовали жены и дети моих людей. Из-за них мы двигались медленней, поэтому я выделил десяток воинов для их охраны и поспешил к Глевекестру.
Мы провели ночь в холмах к востоку от города, а на рассвете увидели в небе пятна далеко к востоку и к северу. Их было слишком много, чтобы сосчитать, в некоторых местах они сливались в более темные пятна, которые вполне могли быть облаками, хотя я в этом сомневался.
Этельфлэд тоже увидела их и нахмурилась.
– Бедная моя страна, – пробормотала она.
– Хэстен, – предположил я.
– Мой муж уже должен идти маршем против него.
– Думаешь, он это делает?
Она покачала головой:
– Нет, просто подождет, пока Алдхельм не скажет ему,
