Обновленный Иван Васильевич, в теле которого с комфортом разместился гость из будущего, не страдал от недуга своего реципиента и мог похвастаться очень крепким образованием и широким кругозором даже по меркам начала XXI века. Но бросать эту проблему, оставляя все как есть, не имел ни малейшего желания. Это ведь с ним вон как хорошо сложилось. А что будет потом? Откат обратно, в «просвещенный неолит»? Поэтому сразу после коронации занялся этим вопросом вплотную. Масштабно развернуться, конечно, Иван Васильевич не мог. Тупо не хватало ни денег, ни учителей, ни учебных пособий. Последние два пункта так и вообще отсутствовали как категория. Поэтому для начала он утвердил Новый Пандидактерион[95] в формате фактически обычной школы.
Хотелось бы замахнуться на большее, конечно. Но никаких возможностей в том не имелось. Начинать приходилось с малого. Однако отбор учеников шел строго по уму, без оглядки на происхождение. А после шел суровый отсев всех, кто не успевал или не желал учиться. Иван Васильевич не мог себе позволить тратить столь крошечные ресурсы на всех подряд. Ему были нужны только лучшие из тех, кто чего-то хочет добиться в своей жизни. Со своей стороны, государь в полном объеме оплачивал их проживание, питание и учебный процесс. Ведь одаренными бывают люди из разных слоев общества. Так что даже крестьянский сынок, прибывший в рванье и приятно удививший умом, охотно вливался в учебный процесс.
Приглядывать над процессом Иван Васильевич поставил свою маму, освободившую к тому моменту пост державного регента. Ее деятельную натуру требовалось чем-то занять или в монастырь спровадить. Но разбрасываться верными людьми государь не желал. Да и мать. А значит, вероятность предательства очень низкая. Вот и загрузил он ее общественно-полезной нагрузкой, как в свое время Басилевс Константин I Великий свою маму Елену[96] подрядил на духовное сподвижничество.
Учебные пособия технического и естественно-научного толка, правда, Ивану Васильевичу пришлось писать самому. Просто потому, что больше некому. А вот все остальное он оставил маме. Заодно нагрузив и другими весьма полезными делами: госпиталем, термами, типографией и библиотекой. Само собой, с приглядом своим да советом. Но фронт работы большой, все новое, непривычное, так что Елене Васильевне однозначно будет чем заняться.
Задуманный госпиталь имел не столько лечебное значение, сколько политическое. Занявшись его созданием, Иван Васильевич вступил в переписку с Великим Магистром ордена Иоанна Иерусалимского. Да-да, с тем самым Мальтийским орденом, что стоял в XVI веке как кость в горле у всего исламского Средиземноморья. Государю предстояла тяжелая борьба с вассалами и союзниками Османской империи, а потому он продолжал совершать далекоидущие дипломатические ходы самого разного толка. Заодно при его госпитале должна была открыться лаборатория для пущего изучения болезней. Именно там, в некотором отдаленном будущем, получив хоть сколь-либо вменяемые кадры из числа врачевателей, он хотел освоить ту же прививку от оспы и прочие крайне полезные вещи.
Термы были особым проектом. Бани на Руси существовали издавна, как, впрочем, практически во всей Европе и у ряда ее соседей. В разных формах, но все же. Однако они были, как правило, маленькими и частными. А Иван Васильевич хотел, во-первых, сделать их большими, во-вторых, публичными для всех желающих, готовых эту радость оплатить, а в-третьих, с сильным пересечением с древнеримским образом. В античности термы были не только и не столько помывочным местом. Римляне фактически создали прообраз фитнес-центров. Тут тебе и собственно баня – кальдарий, и айлептерий для массажа и косметических процедур, и бассейн для плавания, и палестра для физических упражнений, и многое другое.
С типографией все было достаточно просто и ясно. А вот библиотеку предстояло делать совсем непривычным образом как для Средних веков, так и для Нового времени и даже XXI века. Иван Васильевич решил ориентироваться на Александрийский мусейон, имевший в своем составе в том числе и библиотеку. В упрощенном и облегченном формате, разумеется. Фактически Елене Васильевне предстояло создать хранилище книг и кунсткамеру[97] в одном флаконе, то есть собрание диковинок.
Вопрос согласования всех этих дел с духовенством прошел на удивление просто и легко. Началось все с учебного центра. Митрополит прямо вступать в конфликт с государем не стал, ведь тот явно указал на попытку возродить традицию старинной православной учености. Однако, когда зашла речь об учебной программе, Иоасаф попытался превратить Пандидактерион фактически в духовную семинарию. Но был послан в достаточно жесткой форме с отсылкой на Иосифа Волоцкого. Иван так митрополиту прямо и сказал:
– Отче, как говорят по такому поводу иудеи, ты либо крест сними, либо чресла свои уже чем-то прикрой!
– Что-о-о-о-о-о?!
– А то! Сам смотри. Либо мы стоим с тобой за благость слов Иосифа Волоцкого, либо к нестяжателям склоняемся. Ежели по словам учителя твоего жить, то митрополия сама себе духовную семинарию поставить должна. Земли-то ей вон сколько отсыпали. Почитай, только у меня больше, да и то ненамного. А если по заветам нестяжателей жить, то я, безусловно, поддержу вас и поставлю семинарию. Да вот одна беда – земли монастырские отдать придется в казну и десятину упразднить. Богу божье, кесарю кесарево. Так, что ли, говаривал Иосиф Волоцкий? Вот! А ты чего предлагаешь? Хочешь и божье, и кесарево в одни руки взять? Не по-людски! Ой не по-людски!
Митрополит очень быстро отстал от государя и притих, без возражений проглотив и госпиталь, и термы, и прочее. Намек-то был дан ему предельно ясный. Чего уж тут не понять?
Великий князь Московский Иван III Васильевич всего полвека назад едва не склонился к нестяжателям. Все буквально на волоске висело. Многие именитые придворные, не скрываясь, держались за это течение. Да чего придворные? Митрополит Зосима[98] сам стоял! Кошмар и ужас! С огромным трудом этот кризис удалось преодолеть – Василий III взошел на престол только благодаря последовательной поддержке иосифлян, а потому благоволил этому духовному течению и всецело его поддерживал. И вот теперь первый возрожденный Басилевс заявляет, что его долг уплачен. Не прямо, а аллегорично. Но все же.
Знал ли митрополит, что Иван Васильевич банально не понимал глубинный смысл своего заявления? Конечно,
