Глава 4
1547 год – 2 июня, Москва
Иван Васильевич задумчиво смотрел в окно, а перед ним покоилось объемное письмо из Лондона на десяти бумажных листах, прямо поверх подробного финансового отчета о торговых операциях за 1546 год. Его только-только удалось свести, закрыв дебет с кредитом по итогам сведений, поступивших вместе с весенними кораблями, прибывшими в Холмогоры.
В январе 1547 года умер Генрих VIII Тюдор, уступив престол своему малолетнему сыну – Эдуарду VI. Умирал он страшно. Судя по косвенным признакам, Генрих страдал от сахарного диабета, из-за чего рана на ноге совсем не затягивалась. Это вогнало правящего Тюдора в депрессию, а привычное обжорство приобрело совершенно кошмарные формы. Так что король Англии умер, предварительно самым скотским образом заплыв жиром и потеряв всякие остатки человеческого облика. Даже передвигаться самостоятельно уже не мог. Грустная и печальная история.
Но главное не это.
Главное – торговля!
Основной объем вывозимой из Холмогор продукции, конечно же, составляли сосновый деготь, пенька и мех. А вокруг их доставки к Холмогорам активно стала развиваться целая логистическая индустрия. Еще совершенно сырая, но она уже в 1546 году смогла пропустить через себя по триста тысяч пудов[100] в обе стороны. Много это или мало? В привычных мерах порядка пяти тысяч тонн, что для легкого речного транспорта было достижением. А по сравнению с самым первым годом освоения пути рост более чем в пять раз за семь лет. Солидно! Внушительно!
Завершилось строительство опорных фортов-факторий на всем протяжении пути. Вдоль реки пролегла грунтовая дорога категории слегка облагороженной просеки. Наведены деревянные мосты. Начата, пусть и ограниченно, но конная проводка действительно больших барж с высокой удельной нагрузкой. Для чего в Англии стали тяжеловозов закупать. А это значит что? Правильно. Имелись все шансы увеличить пропускную способность еще больше. До самой Вологды тоже пути облагородили. Оборудовали нормально волоки. Подновили дороги. Навели деревянные мосты вместо бродов. В общем, жизнь закипела.
Лапу на прибыли северного торгового пути государь не накладывал. Брал, конечно, но без фанатизма. Налоги со сборами для порядка да долю свою как акционер. Но не больше того. Цели-то ведь были совсем иные. Главное в этом деле – дать людям мотив, стимул и хорошую норму прибыли, заставляющую проявлять инициативу и рвать жилы. Процесс, само собой, на самотек не пускал, дабы «невидимая рука рынка» дров не наломала, но и не греб под себя безудержно.
Кроме того, Ивану Васильевичу нужен был надежный логистический канал в Западную Европу. Литва и Польша были откровенно враждебны. А Балтика – очень сложный регион. Тут что ни война, то торговля встает раком. А ведь еще есть и Дания, сидящая на проливах и берущая с них пошлину немалую. Ни товары толком не закупить или продать, ни специалистов найти. Да и норма прибыли очень скромная из-за множества посредников плюс пираты с каперами. Да, безусловно, нужно выходить и драться за Балтику, но дело это непростое и крайне небыстрое. Как показал пример Петра Великого, даже обретя хорошие порты в Финском или Рижском заливах, радости особой и выгоды это не принесет.
Ну и в-третьих, государю требовалось оборудовать нормальную транспортную магистраль в Холмогоры и далее на север, причем желательно не за счет казны и не из-под палки.
Вот как-то так. Благотворитель – не благотворитель, но жадности старался не проявлять. Дескать, о купцах печется да прибытках их. Впрочем, себя он таки не забывал. Но как? Ведь основной объем торговли лишь немного отфильтровывался в казну. Все дело в том, что Иван Васильевич решил участвовать в этой торговой забаве не только как государь, но и как один из купцов-промышленников. Только ставку сделал не на привычный товар, а на компактные и дорогие вещи…
Из затеи Ивана Васильевича по изготовлению маргарина и стеарина, ну, то есть персидского воска, к лету 1547 года уже выросла целая индустрия, вовлекшая совокупно почти тысячу человек.
В начале каждой зимы союзные татары из Касимова поставляли в Москву жирных и уже недурно обросших овец. Партиями, чтобы их сразу можно было пустить в дело.
Состриженную шерсть промывали холодной водой и пропаривали, получая поташ. Не так чтобы и много, но даже эти полсотни килограммов поташа с каждой тонны сухой шерсти были делом очень и очень неплохим[101]. Впрочем, здесь поташ еще от соды не отличали, и промышленного применения он пока не имел[102]. Никто не знал, для чего он нужен. Ну в отличие от Ивана Васильевича, имевшего очень большие виды на этот ценный продукт.
На этом, впрочем, переработка шерсти не заканчивалась. Ее передавали женщинам окрестных сел и деревень для чесания, мытья и прядения в нити. Да принимали потом по строгим нормам, оценивая толщину сечения нити и ее равномерность, исходя из чего и платили за работу. А дальше заряжали все это в примитивный ткацкий станок… механический, дающий на выходе полотно саржевого плетения аж в метр шириной. Столяры, озадаченные государем еще в 1541 году, возились с конструкцией почти три года. Общий принцип понятен, но вот реализация… А как получилось – переделали начисто, да с медными и баббитовыми узлами трения. Ну и запустили в дело. До того-то оно, конечно, ткали по старинке, медленно, ручками да только узкие полотнища. А тут прорыв!
Самих же овец забивали и разделывали. Шкуры на кожи, мясо в пищу, жир перерабатывали в маргарин и персидский воск, а кости шли на выделку костяного фарфора. Ну а что? Белую каолиновую глину нашли, а смешать ее с костяной золой и обжечь при температурах около полутора тысяч градусов проблем особенных не составило. Примитивные индийские тигельные печи, появившиеся на заре первого тысячелетия, легко разогревались и сильнее, а изготавливались ну натурально чуть ли не из «говна и палок». Оставалось дело за малым – отработать технологию методом научного тыка и научиться лепить изящную, красивую посуду под данный тип керамики.
Иными словами, овец разделывали полностью. Даже оставшиеся органические отходы отправляли в селитряные кучи…
Почему все это делали зимой? Из-за маргарина. Объем производства серьезно возрос, и московский рынок его уже не мог переварить. А совсем скидывать цены на него Иван Васильевич пока не хотел. Не
