А вот персидский воск и костяной фарфор уходили почти полностью на экспорт в страны Западной Европы. Прежде всего в Испанию, где уже началась революция цен, и прибыли были просто баснословные.
Другим ключевым экспортным товаром государя стали так называемые солнечные лампы.
Ничего сложного в них не было.
Обычный медный лист осаживался по деревянной форме до параболического профиля. Потом полировался изнутри до зеркального блеска и покрывался золотой амальгамой. Получалось очень неплохое металлическое зеркало, в фокусе которого выводилась форсунка ацетиленовой горелки[103] самого примитивного вида. Вроде светильника горняков из XIX века. Только емкости под карбид и воду ставились внушительные, дабы обеспечить продолжительную работу. Ну а далее вся эта радость упаковывалась в красивый чеканный, посеребренный медный кожух.
Что на выходе?
Вариант прожектора Кулибина, прекрасно подходящий для яркого освещения больших залов. Из-за чего в Испании и Франции эти игрушки вызвали буквально фурор, уходя поистине по заоблачной цене. В среднем удавалось выручить по пятнадцать-двадцать тысяч флоринов[104] за каждую солнечную лампу. И это не считая взяток за право купить вне очереди. А ведь еще и астральная соль, то есть карбид, денег стоила, и немалых.
Вот так государь и «выживал». С одного только маргарина, персидского воска, солнечных ламп, астральной соли и костяного фарфора за 1546 год чистой прибыли пришло два миллиона рублей серебром. Два миллиона! Плюс от северной торговли в казну пошлинами и сборами прилипло около двухсот пятидесяти тысяч. Много это или мало? Чудовищно! Просто потому, что в 1530 году, на момент рождения государя, годовой бюджет Великого княжества Московского насчитывал от силы шестьсот тысяч. А тут два миллиона только с личной торговли!
В этот самый момент, когда Иван Васильевич думал о деньгах с блаженным выражением лица в стиле Скруджа МакДака, скрипнула дверь и в кабинет зашла Елизавета.
– Ты уже знаешь?
– Да.
– Поздравишь? – с легкой ехидцей поинтересовалась невеста.
– Вообще-то я хотел выразить соболезнования. Все-таки это был твой отец…
– Который отрубил моей матери голову, просто потому, что захотел взять в жены другую, – холодно произнесла Елизавета, а глаза ее сверкнули.
Иван Васильевич встал, подошел и как можно нежнее обнял девушку, прижимая к себе.
– Знаешь, как он умер?
– Как свинья!
– В юные годы люди всегда так категоричны…
– Тоже мне старик… – фыркнула Елизавета.
Вместо ответа Иван нежно и осторожно поцеловал ее в шею. Потом еще. Еще. Запах ее тела встретил живой отклик у гормонов, вызвав соответствующую реакцию. Не бесподобный букет из пота и прочих продуктов жизнедеятельности, а аромат чистого женского тела. Чуть прикусил ей мочку уха. А потом они целовались и обнимались. Долго, мучительно долго. И ему потребовалось приложить огромные усилия, чтобы не пойти дальше.
– Почему? – чуть закусив губу, спросила Лиза. – Я же вижу, что ты жаждешь…
– Потому что ты еще молода. Твое тело еще растет, развивается. И если мы зачнем дитя, то оно станет забирать у тебя всякие живительные соки. И либо ребенок родится больным, либо ты пострадаешь, зубы там выпадут, волосы, зрение пропадет или еще какая гадость случится. А так дело не пойдет. Жертвовать твоим здоровьем ради поспешного рождения наследника глупо.
Елизавета внимательно посмотрела в глаза Ивану, пытаясь найти там лукавство.
– Чего ты смотришь? Я прекрасно понимаю, что жена – это нечто большее, нежели просто женщина для удовольствия и рождения потомства. Она есть соратник и сподвижник, который прикрывает спину мужа как телесно, так и духовно. Только сообща, объединившись, мужчина и женщина могут раскрыться и добиться настоящих высот. Что? Я говорю что-то не то? Или, может быть, ты хотела бы видеть во мне своего отца, который держал женщин за не вполне разумных самок человека, пригодных только для спаривания?
– Нет! – воскликнула Елизавета, побледнев от злости и задрожав.
– Я люблю тебя, – мягко улыбнувшись, произнес Иван и обнял ее, крепко прижимая к себе. После чего продолжил уже шептать на ухо: – Потому и сдерживаю свою страсть, дабы не навредить тебе. Я хочу, чтобы ты была жива, здорова и счастлива рядом со мной.
Вроде ничего такого не сказал, но Елизавета зашмыгала носом, а потом и заплакала. Иван Васильевич никогда не видел, чтобы Лиза плакала. Даже когда та была совсем малышкой семи лет. Она всегда держалась собранно и стойко. А тут взяла и, уткнувшись ему в плечо, разревелась.
Тяжелые психологические последствия детской травмы Елизаветы, оставшиеся после семейной трагедии, продолжали отступать, терпя поражение за поражением. Государь выбрал образ антипода, стараясь быть не таким, как ее отец, а действуя на контрасте. Это оказалось несложно. Отыгрывать образ этакого вздорно-импульсивного бабника, занимающего по совместительству должность увлеченно-безалаберного алкоголика, было бы на порядки сложнее. Во всяком случае, ему. Очень уж безудержной была у Генриха VIII страсть ко всякого рода телесным удовольствиям. И к обжорству, и к алкоголизму, и к разврату, и к охоте, и к прочему, прочему, прочему. Во всем этом деле он просто не знал меры…
Прижимая к себе эту худенькую ревущую девицу, Иван Васильевич вдруг ощутил легкую тревогу. Почему? Что не так? Вроде же все хорошо складывается. Попытки проанализировать источник беспокойства увели его далеко… очень далеко и только усилили тревогу.
Молодой Эдуард VI, безусловно, уступит натиску герцога Нортумберленда и напишет завещание, лишая католическую сестру Елизаветы престола, после чего «внезапно» заболеет и сгорит буквально за полгода. Однако Лондон не примет «неожиданную королеву» – позиции испанской партии окажутся слишком сильны, и леди Грей вместе с ее союзниками схватят, осудят и казнят. На престол взойдет Мария Тюдор, та самая, в честь которой потом сделают коктейль «Кровавая Мэри». Эта умная и мягкая женщина не сможет противиться кровожадной воле католической партии. А потому усидит на английском престоле лишь несколько лет. Ее отравят протестанты, в этом Иван Васильевич не сомневался.
А что будет дальше?
Содом и Гоморра! Лоб в лоб сойдутся два могущественных лагеря: испано-имперские силы во главе с католиком Филиппом Испанским и франко-шотландские во главе с молоденькой католичкой Марией Стюарт. В то время как протестанты Англии будут против обеих претендентов. Англия погрузится в пучину войны за английское наследство. А ведь ровно сто лет назад закончилась Гражданская война, вошедшая в историю как Война Алой и Белой розы…
Ладно. Война, значит, война. В чем здесь проблема-то? Иван даже сможет на всем этом неплохо заработать. Да, будет сорвана отлаженная торговая система. Может быть. Не факт, но вполне вероятно. Но грядущие десять лет сверхприбыльной торговли у него все равно имелись. А там, в будущем, нужно будет уже смотреть на текущую конъюнктуру. Мало ли, как карта ляжет?
Но так говорил разум. А эмоции шептали о том,
