Кровотечение ослабло или прекратилось – толком сказать было сложно, штанина пропиталась кровью, с нее аж капало. И невозможно было сказать, успели мы – или просто все вытекло.
Алеша осторожно слез с Полковника, пощупал пульс:
– Жив.
Больше сделать мы ничего не могли. Артефакты не работали. Ни разу я не слышал о таком, но подозревал, что дело в аномалии, сломавшей оружие.
– Нельзя здесь оставаться. Скоро эти паскуды обратно в комок соберутся, – сказал Алеша. – Надо идти.
Он был прав. Все, что нам оставалось – идти как можно быстрее и искать укрытие на ночь, день уже клонился к вечеру.
* * *Рюкзак Ржавого пропал, от сталкера и его вещей осталось только небольшое кирпичного цвета пятно на земле, мы разобрали вещи из Рюкзака Полковника, чтобы нести было проще, и соорудили носилки из наших курток и палок. Полковник – без сознания, липкий от холодного пота – был белее снега. Алеша предположил, что уничтожение единичных шаров наносит ущерб единому организму, поэтому где-то полчаса мы увлеченно гонялись за чернышами с саперными лопатами, не знаю, насколько результативно.
А потом погрузили Полковника на носилки и пошли через лес, огибая гибельный холм.
Оставшиеся шары катились за нами, но постепенно отстали – то ли были территориальны, то ли потеряли интерес к слишком сложной добыче.
Идти было тяжело – неудобно, неспокойно, носилки мешались, я то и дело спотыкался.
– Туман редеет, – пропыхтел сзади Алеша.
И правда, сквозь верхушки деревьев снова было видно тучи, небо в прорехах, и солнечный луч скользнул по березе.
– Проверь арты…
Мы опустили носилки, и я полез за контейнером. Артефакт активировался, а значит, Полковник спасен.
* * *Шары больше не появлялись – очнувшийся Полковник предположил, что они остались в аномалии.
Обогнув-таки холм, мы вернулись на дорогу, ведущую к заброшенному Зубову. Кто-то шкрябался и выл в детском лагере, и, посоветовавшись, мы решили не делать привал до вечера. Солнце опускалось все ниже, вылезли и начали заедать комары, жрать хотелось – аж живот к спине прилипал, но мы упорно, не сбавляя темпа, шли вперед.
Даже аномалии нам не попадались больше.
От Зубова – на унылую и почти раскрошившуюся двухполоску «Таракановского шоссе», уйти севернее, пересечь сонную, заросшую камышом, рогозом и ивняком речушку, в которой плещется то ли рыба, то ли что похуже, крохотная и заброшенная еще, похоже, до образования Зоны, деревушка – Мишнево, и, на самом краю леса, который нам предстояло пересечь завтра, деревушка еще меньше и глуше – Боблово, если верить заработавшему ПДА.
Два ряда покосившихся домов тянулись вдоль дороги. Над лесом поднимался туман. Смеркалось.
– Давайте на ночлег, – предложил я, – под крышей лучше, чем в лесу. Завтра утром встанем – и в перед, на Полигон. Должны быстро дойти.
– Сегодня тоже должны были быстро, – заметил Полковник. – А получилось, как всегда.
Мы выбрали относительно целый коттедж за крепким забором, осмотрели сам дом и окрестности, заперли ворота и расположились под навесом у стационарного мангала – готовить ужин.
На кирпичной стене мангала красовалась надпись: «Лабус и Курортник были здесь». Легендарные сталкеры, я о них наслышан.
Алеша ткнул в надпись пальцем:
– Это, я слышал, что Курортник сгинул в Зоне.
– Так и есть. Принято считать его мертвым. Напарник его Лабус тоже так считает, но кто-то, вот, ходит, пишет. Может, сам Лабус… Надо же, жив до сих пор! Или кто-то из их знакомых. Трудно сказать.
Может быть, кто-то из этих неизвестных и оставил пометку на карте насчет аномалии «п@дец». Кстати, надо подтвердить информацию. Пока Алеша разводил огонь, а Полковник менял пропитанные кровью штаны на новые и оттирал запекшуюся багряную корку, я включил ПДА в надежде получить весточку от крота, и мои надежды оправдались.
– «Один выбыл. Остались втроем. Автополигон опасен ночью: машины, – зачитал я. – Нашли нужную аномалию «тесла», ставлю метку. Идем искать вторую аномалию. К метке вернемся. Когда – хз. Ждите там».
– Что значит – машины? – спросил Алеша.
Я пожал плечами:
– Знаю не больше твоего. Одно ясно: ночью туда лучше не соваться. А вот что есть точка, куда они непременно вернутся, это хорошо. Нам надо прийти туда первыми.
Полковник проговорил, выкладывая на деревянный стол, отлично сохранившийся под навесом, продукты из рюкзака:
– Хорошо, что у нас появилась точка, к которой можно привязаться, так привычнее.
Алеша некоторое время смотрел, как он хозяйничает, и не удержался, посоветовал:
– Вам обязательно нужно съесть двойную порцию, вы потеряли много крови, чтобы организм брал питательные вещества из еды, иначе он будет разрушать себя.
Полковник наградил его долгим взглядом, поблагодарил за заботу. Наверное, непривычно, когда негр прикрывает тебе спину и заботится о твоем здоровье.
Вот так, Химик, удача не на твоей стороне, завтра мы обязательно встретимся, и ты оценишь мой сюрприз. На всякий случай я проверил пузырек с наркотой в кармане рюкзака – а вдруг разбился? – нет, целехонек. Надо любой ценой дожить до завтра, очень хочется заглянуть в твои глаза и услышать, зачем ты убиваешь детей и какое себе находишь оправдание.
Глава 20
Химик. Сборка
– Радиус действия у «пузыря» какой? – спросил Самкин, силясь рассмотреть за прозрачным телом аномалии другой мир.
Гипнотическая картина, ворсинки колышутся, завораживают и будто бы манят… Коба, молча покачивающийся из стороны в сторону, шагнул вперед и устремился к аномалии, которая почувствовала его, остановилась.
– Стоять! – крикнул я, а Самкин ждать не стал, в два прыжка настиг Кобу и свалил в траву, тот непонимающе на него вытаращился, завертел головой:
– Чего это ты? Ой, чего это я?
Самкин отпустил его, кивнул на аномалию:
– Попер открывать новые миры, пришлось останавливать.
– Да иди ты!
Пока они выясняли отношения, аномалия развернулась и поплыла к ним, хорошо, что быстро она перемещаться не умела. Я достал из кармана полудохлую лягушку, которой уготована участь стать путешественницей, и распорядился:
– Быстро отойдите от «пузыря» подальше, а то еще зацепит.
Коба вскочил, как на пружинах, и бросился прочь, Самкин предпочел не выпускать аномалию из вида и попятился ко мне. Остановился, когда поравнялся со мной.
Размахнувшись, я метнул лягушку в аномалию – она судорожно дернула лапами, попала в утробу «пузыря», который дернулся, как удав, заглатывающий жертву, раздулся, а потом – хлоп, и не стало его, только покатился по пригорку артефакт. Я бросился ему навстречу, упал, пару метров проехал на животе и схватил каменную пуговицу в нескольких сантиметрах от воды. Невольно улыбнулся, поглаживая шершавую шляпку.
Самкин проводил лягушку в последний путь словами:
– Лети, несчастное земноводное! Пусть новый мир встретит тебя бесконечными болотами и жирными комарами.
Хищно облизываясь, Коба встал за моей спиной:
– Дай подержать, – я отдал ему артефакт, он принялся вертеть его в руках, взвешивать, щупать.
– На зуб его, – посоветовал Самкин и спросил у меня: – Что делает эта «пуговка»?
– Снимает боль даже при онкологии, но при этом сильно облучает. Вреда от него больше, чем
