Я смерил Линдрика взглядом с головы до пят. Однако как же я недооценил его! Прежнее хныканье и униженные мольбы были искусной игрой. В Отто Линдрике жила тайная уверенная сила – как незаметная стороннему взгляду стальная отвага леди Эзабет Танза. Мне отчего-то совсем не захотелось превращать его во врага.
– Присмотрите за ней, – попросил я и поехал в темноту.
Глава 17
Морок начинался всего в полумиле от крепостных стен. Во время закладки фундамента города он не был так близко, но яд расползся, как пагубная плесень. Лошади ржали, вздрагивали, упрямились. Они чуяли неестественный ужас земли, куда их гнали хозяева. Мы тихо уговаривали коней, кормили их сахаром. Успокоить тех непросто. Лошади ощущают разлитую в воздухе магию, сущность искаженного мира. Она подступает колотьем в коже, словно от солнечного ожога. Все кажется чересчур тесным, сдвинутым не туда и не так. Затем появляется раздражение в глотке, в легких. Тело не хочет вдыхать воздух Морока. В глазах плывет, словно видишь лишь обманчивый мираж. Такое со мной только в Мороке. И за то я готов искренне благодарить святых духов и любую прочую хрень, готовую слушать меня.
Поначалу дорога оставалась легкой. Морок решил лечь перед нами песчаной равниной. Ни растений, ни деревьев – только рыже-бурый песок и островки блестящего черного камня, усеивающие равнину, словно капли смолы. Их лучше не касаться. В Мороке вообще лучше ничего не касаться без крайней надобности. Тнота и Ненн молчали. Они уже много раз выезжали в Морок. Для них чудеса Морока не новость. Тнота посматривал на небо, сверял положения лун по астролябии, высчитывая дорогу к кратеру Холода. Равнина сменилась пологими холмами, огни Валенграда скрылись из виду. Там и сям в низинах виднелись кучи камней, наверное, когда-то бывшие стенами сараев или сельской усадьбы. Какой именно – уже не узнать. Они могли переместиться на сотни миль с тех пор, как оружие Вороньей Лапы раскололо небо и родило Морок. А как именно переместиться, никто не имел понятия.
– Капитан, зачем мы это делаем? Это же не работа «Черных крыльев», – заметила Ненн, когда мы проезжали высохшее речное русло.
Теперь там – ни капли воды.
– Кажется, это важно, – сказал я.
– А-а, капитан запал на юбку.
Так, надо ступать осторожно. Моя Ненн на взводе.
– Рядовая Ненн, даже если и так, – не твое дело, – я подбирал слова.
– Рисковать нами ради траха? Да?
– Ты рискуешь своей шеей, потому что за тобой больше одолжений, чем непроставленного пива. А чтоб расквитаться за непроставленное пиво, тебе придется купить пивоварню.
– Тише, – попросил Тнота. – Мы же в Мороке. Никаких разговоров без крайней надобности. Тут слушают.
Старина Тнота, как всегда, пытается помирить и дает дельные советы. А мы с Ненн отличаемся редкой неспособностью к ним прислушиваться.
– Она делает что-то важное, – заметил я. – Я получил приказы сверху. Не от Эроно – с самого верху. Ты же понимаешь, что такое на самом деле «Черные крылья». Я уже долго нанимаю тебя, и ты знаешь: когда ворон каркает, мы делаем. Не выбирая, что и как.
– Ты уверен?
– Да, – соврал я.
– Вот же дерьмо, – процедила Ненн. – Он не являлся уже годы. Я думала, ты покончил с поганой птицей.
Я пришпорил коня, чтобы выехать вперед и тем закончить разговор. Я посмотрел вверх, на трещины, расколовшие небо цвета кровоподтека. Может, Ненн и права, и не стоило вмешивать ее. В трещины лился накаленный бело-бронзовый свет, будто сквозь них проглядывали небеса. Хотя трудно представить небеса, снизошедшие до освещения Морока. Словно в такт моим мыслям, трещины испустили жуткий раненый вопль, пронзительную жалобу, полную боли и отчаяния. Мой хозяин потребовал сделать все возможное для освобождения Эзабет. Восемьдесят лет назад он обрушил Сердце пустоты на земли, принадлежавшие городам Адрогорск и Клир. Никто не знает, сколько тысяч людей погибло ради того, чтобы отогнать Глубинных королей. Кое-кто думает, что князья вроде Эроно безжалостные и равнодушные. Но по сравнению с Безымянными она ягненок. Если бы Воронья Лапа приказал мне пересечь десять океанов, чтобы найти вянущий цветок, я бы тут же отправился в путь.
Ближе к вечеру я заметил что-то большое на северо-востоке. Слишком далеко, чтобы хорошо рассмотреть, но отчетливо различались большие крылья и длинный хвост. Никто из нас не видел ничего подобного. Мы притаились, надеясь, что тварь не обратит на нас внимания. Она улетела на север и скрылась из виду.
Стемнело, и взошла Риока, красная луна. В Мороке не бывает темно, даже если не всходят луны. Свет из трещин не гаснет никогда. Риока бросила кровавую тень на рыжие пески. Мы отыскали укрытие среди черных скал, разровняли песок, распределили вахты и улеглись. Я вызвался караулить первым, взяв свою норму рома и пару лакричных палочек. Нет ничего скучнее, чем стоять на страже по ночам в мирное время, но в Мороке ночь редко бывает мирной. Конь всхрапнул и предупредил меня о плоской двенадцатиногой твари в фут высотой, полфута шириной, с торчащими впереди головы насекомьими усиками и неприятно человеческими глазами. Тварь направилась к Тноте. Я проткнул ее нижним концом алебарды и отшвырнул подальше. Я никогда раньше не видел такого и, наверное, уже не увижу. Пришлось повозиться, отчищая древко от липкой темной дряни, вылившейся из проломанного панциря. Когда пришел мой черед отдыхать, я не мог заснуть. Я лежал, прислушиваясь к ночным звукам. Трудно забыться, когда знаешь, что такие чудища шарят в кроваво-серебристом свете здешней ночи.
Как только посветлело, мы оседлали лошадей и поехали, поедая завтрак на ходу. Красная луна закатилась, ее место заняли золотая на юге и синяя на западе.
– Хорошо для навигации, – мрачно заметил Тнота, сверяясь с астролябией.
Он заглянул в истрепанный блокнот, полный стрелок и диаграмм, без единого слова. Тноте он достался по наследству от навигатора, двадцать лет бродившего по пескам Морока. С утра Тнота был не в духе.
– Чего держишься за кинжал? – осведомился я.
– Ничего особенного. Может, Морок меня пробирает больше обычного, – раздумчиво ответил он. – Рихальт, мы стареем. Прямо кости ноют.
– Да брось мутить, – посоветовал я. – Стареем, мать его за ногу. Мне едва за сорок.
– Ну, мне тоже столько и еще полдесятка сверху. Когда ты еще видел человека в моих годах на такой работе? Всего один день в седле – и моя спина кричит караул. Вся, от плеч до чертовой задницы.
– Если учесть, сколько работает твоя чертова задница, то она должна быть жестче седла.
– Точно подмечено, – согласилась Ненн.
– Да чтоб вам обоим прыщ на хер, – пожелал Тнота и пожал плечами. – Ко мне пришел парнишка из Пайра, один из этих, янтарнокожих, с большими газельими глазами. Я толком и не знал, чего ему хочется, так
